Экономика земледелия - агроэкономический трактат

Экономика земледелия без иллюзий

агроэкономический трактат

Среди немыслимых побед цивилизации

Мы одиноки, как карась в канализации.

И. Губерман

С огромнейшим удовольствием представляю вам, дорогой читатель, удивительную книгу: «Теоретическая экономия – тупик классового подхода» О. В. Тарханова. Пусть не смущает вас авторское название: это всего лишь расстановка приоритетов. Я бы назвал книгу просто: «Правдивая экономика земледелия». Недавно вышли в свет и другие книги Тарханова, раскрывающие эту тему во всех деталях. Все главные мысли из них я и постараюсь донести.

Олег Владимирович – действительный член Международной инженерной академии, директор и главный конструктор Башкирского научно-инженерного центра по переработке органики (БИЦОР), конструктивный учёный планетарного уровня и въедливый экономист. Его книги здорово раскрывают глаза на главную причину сельскохозяйственных проблем. И более того – на вытекающую из них ущербность экономики в целом. Язык книги по-докучаевски классичен: исключительно корректен, детален и научно красив. И по сей причине абсолютно не читабелен для обычных людей. Классический случай, блестящего научного труда! Думаю, даже среди коллег Тарханова не многие дадут себе труд детально изучить все его выкладки.

Посему без сомнения сажусь «переводить книги на наш, человеческий язык». Не нахожу ничего лучше, как поддержать иронию автора и дать свой, ну очень вольный пересказ его главных положений, сократив объём текста раз в пятнадцать. За точную передачу смысла ручаюсь: автор подтвердил это лично. Эмоции и комментарии оставляю за собой. Собственные добавки даю от первого лица.

Выводы и наработки Тарханова я считаю чрезвычайно важными. Сейчас, когда президент призвал поддерживать отечественные инновации, их замалчивание – нонсенс. Полный текст этого эссе вывешен на моём сайте, а так же на fermer.ru.

Олег Владимирович готов общаться по делу: gelo-t@yandex.ru.

РЕАЛЬНАЯ ЭКОНОМИКА СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА, или о курочке Рябе и золотом яичке

Очень забавно наблюдать, как люди, презирающие фантастику, слушают метеорологов и экономистов!

Давайте сразу глянем на результат.

Едва появившись на свет, экономическая наука стала орудием обслуживания разных политических партий. Этим грешат и прочие науки, но экономика особенно неприкрыто. Не одна «экономическая теория» возникла лишь для того, чтобы «научно обосновать» очередную политическую идею, то бишь, очередной способ разбогатеть. В общем, факт: базисные знания о природе и обществе экономику интересовали мало, и мало интересуют до сих пор.

Экономика сельского хозяйства, унаследовав эти привычки, также занималась в основном делёжкой урожаев. И до сих пор тут никого всерьёз не интересует, откуда, собственно, рождается и растёт само сельское хозяйство! Как та свинья под дубом, мы игнорируем первооснову любого урожая – природу и энергетику почвенного плодородия. Такая сельхозэкономика – сплошной парадокс. Иными словами, работающей аграрной экономики у нас как не было, так и нет.

Как это произошло?..

Основа экономики – стоимость. Откуда берётся стоимость сельхозпродуктов? По Марксу стоимость есть вложенный труд. Но если земля родит сама по себе, то выходит, у её продуктов нет вообще никакой стоимости! И Маркс, не мудрствуя, исключает производительность земли из своей научной экономики.

Почему сельское хозяйство, бывшее рентабельным, становится убыточным? Почему с ростом поставок техники и удобрений доход наших колхозов начал снижаться? Почему в других хозяйствах, при фактическом отказе от удобрений, урожаи вдвое выше, чем у соседей?.. На эти вопросы агроэкономика ответов не даёт. Зато определяет землю как «дар природы, не воспроизводимый трудом»!

Максимум, к чему пришла экономика прошлых веков: она признала, что главное средство производства в сельском хозяйстве – «земля». Но что эта «земля» означает: площадь, тип почвы, содержание NPK, гумусность? Всё это не более, чем попытки оценить почву для продажи. И никто не пытался оценить первопричину реального плодородия!

Показательно: в двадцатом веке, из почти двух десятков нобелевских лауреатов-экономистов, сельхозэкономикой не занимался ни один. Эффективность хозяйства до сих пор связывают с площадью земли, иногда – с «оптимальными площадями хозяйств». С производительностью труда, с энерговооружённостью хозяйства... В общем, все экономисты до сих пор закрывают глаза на то, что почвы различаются по продуктивности в зависимости от типа земледелия. Могу понять советского управленца: «P-работать надо уметь, а не на почву спихивать!» Нашего чиновника, делающего бизнес на удобрениях, пестицидах и технике, понять ещё легче. Но природа остаётся природой – чхать она хотела, кто, как и ради чего почву использует.

При жизни мы, увы, телесны...

Есть такие факты – «прозрачные». То есть совершенно очевидные факты, которые мы предпочитаем не видеть. Как стеклянная дверь, о которую неизменно разбивают лоб в голливудских комедиях.

Учтём для начала прозрачный факт: никакое общество не может трудиться больше, чем съедает. Организм обычного человека получает пищу извне. Посему сумма энергии обычных трудозатрат никогда не больше энергии потребляемой пищи. Труд может быть более производительным – умственным, и даже духовным, но и для этой работы нужно кушать! При любом раскладе – кто не ест, тот не работает. В стоимости любого товара есть доля стоимости съеденной пищи.

Отсюда следует ещё один прозрачный факт: основа любого труда вообще – растения. В нашем случае – сельское хозяйство. Площадь земли с определённой плодородной способностью. Поле. Доля этого поля растворена в любом товаре. Вот прямо сейчас, вчитываясь в эти строчки, ваше серое вещество «съедает» энное число колосьев или плодов, используя энные квадратные метры конкретного сельхозугодия. В Урюпинске, Африке или Аргентине, но они есть!

В эпоху собирательства на создание еды тратился почти весь труд общества: сколько собрал, столько скушал. Потом, с появлением и улучшением агрономии, один земледелец мог накормить всё больше народу. То есть чем выше производительность фермера, тем меньше труда остаётся в товарной пище. Но заметьте: труда как бы меньше, однако цена пищи не уменьшается, а растёт. С чего бы?.. И даже дикие плоды и ягоды продаются весьма дорого. И черника дороже клюквы не потому, что её труднее собирать – просто её растёт меньше. Мы их не выращиваем – но продаём. Выходит, труда нет, – а стоимость есть?!

Конечно! Потому что, братцы, труд – понятие общеприродное. Ничто не появляется само по себе. Всё съедобное на Земле миллионы лет родится только и именно благодаря реальному ТРУДУ. А именно труду триллионов бесплатных, не требующих соцстраховки работников – растений, микробов, грибов, червей и прочей почвенной фауны. Работа растений – создавать органику, топливо для всего живого. Работа микробов и почвенной фауны есть её, взаимодействовать, обеспечивать всеобщее выживание и новый урожай растений. Продукты их труда – структура почвы, углекислый газ, доступное и запасённое питание, гумус, защитные фитонциды и антибиотики, витамины, ферменты, гормоны и прочие биоактивные вещества (БАВ). Беря от растений только энергию, живность возвращает им абсолютно все их вещества, добавку почвенных минералов и полное корневое обслуживание, от структурирования почвы до стимуляции и защиты. Эту мысль я повторю ещё не раз.

Работают почвенные труженики – какая досада! – совершенно незаметно для учёных экономистов. Но физическая и биохимическая активность их шебуршания вполне представима: она эквивалентна 95-99% всей произведённой растениями сезонной органики. На каждом квадратном метре за сезон сжигается до 4000 ккал биотоплива – суточный рацион здорового мужика. Это в умеренной зоне, а в тропиках – ещё в 5-7 раз больше. Представляете работёнку? Результат этого совместного труда – ПОЧВЕННОЕ ПЛОДОРОДИЕ. То есть ВЕЧНАЯ ЖИЗНЬ всей планеты. Вы можете обеспечить вечную жизнь планеты?.. Почти весь «творческий труд» цивилизации в сравнении с этой работой – бездумное варварство избалованных детей.

Достаточно отринуть антропистский снобизм, и сразу ясно: любой биоценоз или агроценоз – материализованный труд. Любой урожай любого растения на Земле – продукт труда живых существ. Таких же живых, как и мы. И наша доля труда состоит лишь в том, чтобы собрать нужные растения до кучи – что, кстати, только мешает трудиться остальным участникам всепланетного «биосферного хозяйства». По своей сути наше земледелие – безграмотная, варварская эксплуатация чужого труда.

И вот вам, если хотите, экономический закон разумного земледелия: для сохранения почвенного плодородия как труда почвенной жизни, на каждый квадратный метр поля должно поступать, в пересчёте на энергию органики, не меньше 3000 ккал за сезон. Иначе почвенные труженики мрут от голода и плодородие падает в минимум. Другими словами, наши поля продуктивны настолько, насколько цифра возврата органики близка к упомянутой.

Если плясать от максимального урожая целины, коэффициент эффективности сельского хозяйства определяется вовлечением органики прошлого урожая в круговорот веществ (у Тарханова есть формулы). В 1987 году эффективность нашего земледелия равнялась 0,217. А сейчас?..

Считая средством сельхозпроизводства «землю», классики дружно не увидели ещё один прозрачный факт. Растения можно выращивать в почве, инертном субстрате и даже в воздухе, орошая корни раствором. Причём же тут земля?.. Главным средством производства является нечто, из-за чего растения растут во всех этих случаях – «способность родить», плодородие. Оно – единственное необходимое и достаточное условие урожая. И заметим: всякий раз оно создаётся трудом – не обязательно человеческим, но вполне реальным трудом! В полном соответствии с классической экономией, то есть как результат совокупного труда живых существ, именно плодородие почвы является основным средством производства в сельском хозяйстве. И этот совокупный труд, как любой труд, создаёт прибавочную стоимость. И имеет свою реальную стоимость!

Оплатой труженикам плодородия служит одна единственная валюта: ещё не перегнившее, свежее органическое вещество. Это природный факт. Всего 1-3% органики запасается в гумусе. Остальное используется почвенной жизнью как «топливо». Много ли его? На кукурузном поле примерно 300-400 ц/га сухой массы, или 3-4 кг/кв. м, на пшеничном – вдвое меньше. Сколько же стоит эта органика – пища для тружеников почвы? «Нисколько! Это же отходы!» – привыкли мы, веря «экономистам». Пардон. Халява кончилась, господа агрономы!

Любой нормальный хозяин пляшет от максимального дохода. Если я мог заработать 100, а заработал 60 – что произошло? Ясно: ущерб в 40. Почему же в земледелии мы хитро довольствуемся минимальным урожаем, не считая его за ущерб? Да потому что в упор не видим ни труда почвы, ни цены органики, ни своего в этом прямого участия. Хозяйствуем, как в каменном веке: «Бог дал – Бог взял!».

На деле же цена возвращённой органики равна цене энергии, запасённой растениями в этой органике. Она же равна цене сезонного плодородия почвы, то бишь цене потери урожая по сравнению с максимальным. А конкретно? Прикинем на 2006 год. Урожаи зерна кукурузы на биологических полях агрофирмы «Топаз» (Ростовская область) – до 100 ц/га при себестоимости 150-170 рэ за центнер. А на добросовестном интенсиве у соседей – 50-60, при вдвое большей себестоимости. «Топаз» имеет чистыми минимум 30.000 рэ с га, а соседи — 10.000 рэ. Итого: заделанные остатки кукурузы стоят минимум 20 000 рэ на га. То есть две соседских прибыли с урожая. Неплохо для «отходов»! Можете перевести в горючку, можете в сахар. Примерно такое же соотношение и по другим культурам.

А теперь умножим эту стоимость на две сотни миллионов наших полевых гектаров. Ох, посмотреть бы в глаза тем «мыслителям», кто органику отходами объявил. Всё земледелие под откос пустили! А вот что получается реально, братцы: цена растительных остатков столь велика, что прямо определяет благополучие общества. Цивилизации гибнут по одной причине: плодородие всегда эксплуатируется, но никогда не оплачивается! Власти, как правило, не видят экономику дальше собственного пуза. А почвы дают всё меньше еды. Представляете, что это значит, когда вдруг ухудшается климат? Внутри страны – хитромудрые способы продолжать доить народ в условиях очередного дефицита, то бишь «смена формаций». А внешне – войны и передел мира.

Может, с тех пор что-то поменялось? Отнюдь нет. С экономической и жизненной точки зрения, современное земледелие столь же примитивно, что и десять тысяч лет назад: мы тупо уничтожаем то, что имеем. Только на сей раз с помощью развитой техники. Дёргаясь в петле неурожаев, чего только не понавыдумывали от «закона убывающего плодородия» до механизации, химизации и трансгенеза. Ёжику понятно: всё это не поможет. Сыпать удобрения, гонять технику и напрягать компьютеры – вовсе не восстановление плодородия.

«Собирая обильный урожай и не возвращая почве всю возможную органику из этого урожая, мы совершаем преступление против потомков, а жизнь на земле превращаем в бессмыслицу. Интенсивные технологии без интенсивного воспроизводства плодородия – путь в небытие. Наше хозяйственное мышление поистине парадоксально: для наших потомков лучше, если мы сегодня соберём плохой урожай, чем хороший» (О. В. Тарханов).

Помните сказку про курочку Рябу? Была у деда с бабой курочка Ряба – Я почва. Снесла она золотое яичко – плодородие. Дед-Тэер гадал-гадал – не разгадал. Баба-Либих кумекала-кумекала – и не раскумекала. А природа без всяких напрягов, только хвостиком-фотосинтезом махнёт – вот и весь секрет. Только дед с бабой на неё по глупости внимания не обратили. Ну, тогда вот вам яичко простое, вас достойное: пашите, удобряйте, боритесь, вкалывайте в поте лица, и платите, отдавайте две трети за то, чтобы снова вкалывать и платить – и собирайте свои мизерные урожаи.

Пока мы не уясним, что наша цивилизация непосредственно зависит от плодородия почв, пока не признаем в микробах экономически равных себе, а фактически – господствующих над нами партнёров по сельхозпроизводству, пока не начнём честно платить им за их труд их валютой – так и будем ходить по краю, нагнетая мировую напряжённость. Осталось, впрочем, недолго – третьи страны выпахать, и всё. (Ну, очень хочется вякнуть нечто выспреннее, типа: «Поистине бездонны глубины антропоцентристского кретинизма!»)

А теперь рассмотрим детальные доказательства сего пламенного доклада.

ДЛЯ ЧЕГО ПОЧВЕ ОРГАНИКА

Мы железным конём все поля обойдём!

И гори они синим огнём...

Распаханная целина не виновата в том, что её распахали. Хотим мы того или нет, но, как и миллионы лет до нас, степная почва привыкла ежегодно получать всю органику, что родила степь.

Но, как выясняется, агрономия странным образом обобщает и путает понятие органики. Видимо, из-за привычки к агрохимическому анализу почвы. В нём есть только одно органическое вещество: то, что сгорает в муфельной печке – то есть всё без разбору. Ну, и гори она синим огнём – органика и есть органика!

На самом же деле мёртвая органика находится в двух противоположных энергетических состояниях: 1) гумус и 2) неразложившиеся, свежие органические остатки (далее, как и ранее – органика). Для учёных, может, одно и то же, а вот для растущих растений – «две огромные разницы»!

Гумус – продукт глубокого, конечного микробного распада органики. Энергетически – уже почти ноль, ни углеводов, ни белков. Микробам тут есть больше нечего, и никакой активной биохимии тут нет.

Свежая органика – наоборот. Тут заряжена вся энергия, вся активная биохимия для микробов и червей = для круговорота веществ = для плодородия 4 для выращивания пищи = для экономики. Напомню: в средних широтах – до 4.000 ккал/кв. м в год, в тропиках – ещё впятеро больше. Мощнейший поток энергии!

Максимум двадцать пятая её часть закрепляется в виде нейтрального осадка – гумуса. А вся остальная энергия идёт на интенсивную биотрансформацию органики, то бишь почвенный труд: многоступенчатое поедание корма и друг дружки, растаскивание, рытьё и строительство, размножение, выделение, разложение и синтез сотен веществ. Почвенный персонал ест, множится и вкалывает! Зачем? Затем, что сам процесс этого распада и есть наилучшие условия для роста и продуктивности растений. Работая на растения, микробы и черви работают на себя. Мудро! Мы, учёные агрономы, так не додумались.

Распад органики – взрывной биологический процесс. Он идёт в сотни раз быстрее накопления гумуса: 90% растительных остатков сгнивает за первое лето. Органика рождает новую органику не потому, что в ней есть «питательные вещества» – они прилагаются побочно. На самом деле, энергия воспроизводит энергию. Плодородие есть энергия органики. В глобальном смысле, сколько прошлогодней органики в почве сгнило, столько её на будущий год и вырастет.

Что и видим.

Десятилетиями мы изливаем на поля массы энергии в виде горючего, химии, техники и бессмысленного труда, страдаем от дороговизны (а как же!) и дефицита пищи, и всё почему? Потому, что всё время отнимаем у поля прошлогоднюю энергию солнца. А отняв, пытаемся восполнить её всякими суррогатами, от которых почва не получает энергию – только истощается.

Может, наука всё же права, и всё дело в питательных веществах? Рассмотрим этот вопрос детальнее. Он того стоит.

ГУМУС

С началом нового тысячелетия человек должен вступить в новую фазу развития: Гумо сапиенс.

В начале девятнадцатого века Альбрехт Тэер увидел и всем «доказал»: растения всегда тем пышнее и развитее, чем больше в почве находят гумуса. Вообще-то он здорово дал маху: в почвах тропических джунглей гумуса – ноль, а органики наращивается впятеро больше, чем в самой гумусной степи! Но с тех самых пор гумус для почвоведов – идол. В итоге агрономия не видит практической разницы между гумусом и прочей органикой – растительным опадом, компостом, навозом. Для чего вносится навоз? И мы без запинки: чтобы «повысить гумус» и «питательные элементы»!

Результаты налицо: в опытах по гумусу можно не учитывать растительные остатки (как когда-то Тэер!) или до предела разлагать компост и удивляться, что на нём ничего выдающегося не растёт (чем долго занимался и ваш слуга покорный). Парадокс: среди тысяч исследований последней сотни лет найдётся едва ли десяток работ, сознательно учитывающих роль растительных остатков.

И всё же они есть. Первым начал войну за свежую органику академик В. Р. Вильямс. С самого начала коллективизации он рьяно пропагандирует травопольную систему земледелия – введение в севообороты многолетних трав. Он первым заявил о кормящей роли почвенных микробов. Через двадцать лет его система была признана, но была не столь «очевидной», как агрохимия, и требовала непривычного агромышления. А главное, борясь за органику, Василий Робертович также рьяно боролся и за глубокую пахоту, сводя роль трав, по сути, к структурированию почвы. Да и контролировать травопольщиков было труднее, и спорить с ними напряжно: урожаи-то хорошие! Борьба была не научной, а политической, и победила агрохимическая школа Д. Н. Прянишникова.

В 50-е годы А. Н. Илялетдинов показал: именно свежий, а не скомпостированный навоз активно растворяет почвенные фосфаты. Но его работы не вписывались в «классику» и были проигнорированы как частный случай. Через двадцать лет энергетику почвообразования и эволюцию почв глубоко исследовали В. Р. Волобуев и А. Д. Фокин. Их блестящие обобщения, как, впрочем, и классические выкладки Вернадского, оказались для агрономов «слишком далёкими от практики».

Специально исследовала роль растительных остатков И. Ю. Мишина. В нескольких вариантах опыта с ячменём она тщательно выбирала из почвы все растительные остатки – и биомасса растений резко уменьшалась. «Возникший при этом отрицательный эффект не удалось устранить ни минеральными удобрениями, ни добавлением собственно гумусовых веществ».

Что же такое гумус? Это осадок жизни. Честный свидетель плодородия, отпечаток, «фотография» плодородного процесса. Высокая гумусированность говорит прежде всего о том, что в почве длительное время биологически разлагалась огромная масса органики. Утверждать, что «гуминовые кислоты – основная часть органического вещества почвы (то бишь, гумуса), которое обусловливает её плодородие», могла только инфантильно-потребительская наука. Гумус – не причина, а следствие высокого плодородия.

В целом гумус и уравновешивающе-физическая и буферно-обменная почвенная среда умеренных и северных широт. Микробами он почти не разлагается, поэтому и накапливается, и хранится сотни лет. И более того: становится залежами торфа и углей. В круговороте органики он практически не участвует и на урожай влияет очень опосредованно. Напомню: в самых плодородных тропических лесах гумуса нет. Наоборот, торф и бурый уголь – чистые гуматы, до 60-90% гуминовых кислот – но что на них растёт?..

Несомненно, гумус – благоприятное условие повышения плодородия. На гумусированной почве легче восстановить круговорот органики, и окупится он лучше и быстрее. Почвы, богатые гумусом, родят больше, чем бедные гумусом, что и заметил Тэер. Однако факт: через несколько лет интенсива, прекращающего органический круговорот, урожаи падают как на тех, так и на других. Приходится увеличивать дозы удобрений, но и это помогает недолго. И другой факт: достаточно восстановить круговорот органики, заделывая все растительные остатки в поверхностный слой, как за 4-6 лет урожаи зерна вырастают с 20 до 30-40 ц/га, а дозы удобрений снижаются до минимальных.

Целина даёт большие урожаи не из-за гумуса, а из-за свежей органики, о присутствии коей гумус свидетельствует. И лишь до тех пор, пока она есть! Гумус может накапливать запасы питания, но сам он их не отдаёт но только с помощью микробов. Именно поэтому урожаи намного больше зависят от культуры и типа земледелия, чем от самого гумуса.

Примеров тому – тьма. Известно: чернозёмы Украины с 4-6% гумуса давали более высокие урожаи, чем чернозёмы лесостепного Поволжья с 10-15% гумуса. На владимирских суглинках, на полях Н. А. Кулинского, в биологическом севообороте с заделкой соломы урожаи зерна удвоились и утроились, и давно не опускаются ниже 50-55 ц/га. А на Кубани, где гумуса чуть не втрое больше, зерна собирают порой вдвое меньше. Долго ли ещё мы будем тупо кивать на гумус, коллеги?..

МИНЕРАЛКА

Не сыпь мне соль на почву!..

Видео: Протоколы сионских мудрецов - деньги из воздуха

Она ещё родит...

В начале нового тысячелетия Европа вносит до тонны минералки на га. Причина проста: растениям действительно нужны доступные, растворённые элементы. В почве их очень много. В чернозёмах – до 100 т/га! Но они запакованы в горных породах и в почвенном поглощающем комплексе (ППК). Не пытаясь их освободить, то есть создать плодородие, мы сыплем сверху минеральные соли – и выбиваем свою прибавку силой.

Да, природным растениям человек не нужен. Их питание обеспечивает сам биоценоз. Плодородие – это динамическая самодостаточность почвы. Вне живой почвы самодостаточность невозможна. Растения могут расти на растворах солей без всякой почвы – и при нуле самодостаточности. Это и доказывает, что минеральные удобрения не имеют к «регулированию плодородия» никакого отношения. Напротив, удобрения – симптом отсутствия плодородия. Они питают растения за счёт внешней энергии и труда других людей – как в колбе с раствором. Самостоятельность почвы они не увеличивают – значит, в конце концов, уменьшают.

Давайте посчитаем выгоду минералки по-человечески. Прибавка урожая – только один из её эффектов. Посмотрим, во что нам обходятся все прочие.

Прирост урожая – плюс. Но удобрения реально усвоились на 30-40%, а то и меньше. То есть две трети затраченных денег – уже в минус. Меж тем неусвоенные удобрения пошли гулять. Половина – в подземные воды и водоёмы. Вы знаете, сколько стоит реабилитировать экологию прудов или колодцев одного района? Впрочем, о чём это я. Кто будет этим заниматься?.. Люди, как и микробы, для иного бюрократа вещь бесплатная. Но цену всё же учтём: запахнет жареным – нам платить! В Европе уже платят, и по полной.

Другая половина солей закрепилась в ППК. Казалось бы, плюс плодородию. Однако, братцы мои: насыщать ППК за деньги?.. Так мы и за воздух скоро платить начнём! Но даже не это главное. В ППК наши удобрения ведут себя по-бандитски: закисляют почву, ухудшают её физико-химические, свойства. Приходится усиленно пахать, рыхлить и вносить известь – в среднем даже больше, чем уже внесли удобрений. И что, всё это даром? А известь После этого тоже остаётся балластом. Придётся сеять сидераты...

Если считать «по понятиям», доход от удобрений – 40%, а самый минимальный ущерб – около 300%. Мы этого не видим, потому что считаем хитро: купил на 100, прибавку продал на 200, а остальное – трава не расти! Так она и перестаёт расти: удобрений-то всё больше приходится покупать. А почвы спасать «научно разработанными методами» – полная утопия: вылетишь в трубу со свистом, не поняв, откуда свистит! На одно только производство и применение удобрений и извести тратится около 600 МДж/га не возобновляемой энергии топлива – в разы больше, чем усваивается энергии солнца! А на спасение почвы её требуется ещё в несколько раз больше. Вот таким странным образом мы выращиваем урожаи, откинув задней ногой даровую энергию солнечного топлива. Осталось только спрятать поля под крыши и растить хлеб при искусственном освещении!

Кстати, запасы сырья для калийных и фосфорных удобрений тоже не возобновляются. Довольно скоро придётся прекратить их производство, или разориться на них окончательно. То есть минералка в принципе не может решить проблему кормления планеты.

Важная роль минеральных элементов для растения – факт. Но факт этот почему-то не лёг в теорию питания растений, а стал флагом «теории» искусственного минерального кормления, переросшей в прибыльнейшую индустрию. Ведущая роль углеродного питания углекислым газом была показана столь же предметно, но, несмотря на колоссальные усилия Климента Аркадьевича сотоварищи, это не вылилось в сколько-нибудь заметную научно-практическую активность. Растения потребляют в сотни раз больше СО2, чем минеральных веществ- его дефицит так же вреден, а добавка так же повышает урожай, однако парадокс: ни вала диссертаций, ни сотен заводов, производящих угольную кислоту для сельского хозяйства! Луж роль света в питании – вообще туши свет, и опять никаких научных прорывов, и до сих пор учёные разводят руками: низка, низка у нас продуктивность фотосинтеза, а что поделаешь... Ой, братцы, кто-то страшно умный задумывал эту игру: меньше солнца усвоят – дороже продашь!

И вот что ещё интересно: под «теорией питания» агрохимия понимает отнюдь не способ реального питания, а просто граммы и миллиграммы отдельных веществ в растении, а ещё чаще – в почве. И далеко не всех веществ, а только тех, что легко определяются с помощью стандартного анализа. Думаю, никак не больше одного процента от реальной картины. И на этом основании – рекомендации по питанию! Ну, давайте определим агрохимическими методами состав... домашних кошек. И на основании сих анализов предложим кормить вашу кошку набором отдельных солей и веществ. Долго ли она протянет?

Живое не питается искусственными смесями из примитивных лабораторий. Питание растений – результат множества симбиозов с массой организмов- и органический, и минеральный состав его чрезвычайно сложен, гибок и постоянно изменяется в ответ на изменение среды. Создавая самые совершенные растворы для гидропоники, нужно осознавать: искусственное кормление связано с плодородием не больше, чем протез со здоровьем.

ГДЕ ПРОТЕКАЕТ «БОЧКА ЛИБИХА»?

Эх, если б Либих выращивал свои растения не в бочках...

Мы, «цивилизованные» люди, больше любим мясо, яйца и сыр, а растительную пищу как-то не очень уважаем. Эта потребность чётко отражена в экономике: всего 10% продукции растениеводства мы выращиваем для себя, а 90% скармливаем будущему мясу, молоку и яйцам, Те усваивают максимум треть, а две трети честно возвращают в виде навозов. Это и есть главная проблема. Если в природных биоценозах почти вся органика падает сверху сама, то в агроценозах половина всей необходимой органики – навоз, помёт и фекалии. Возить их крайне затратно и невыгодно. Поэтому, как бы ни был важен возврат этой органики, наши поля её почти не получают.

«Ну и что? А не достаточно ли возвращать элементы минерального питания? Есть же закон возврата и всё такое...» – повторят те, кто имеет хоть какой-то доход с интенсива. Понимаю. Но судите сами. Минеральные элементы – это 3-6% от всей биомассы урожая. А 95% – органика, построенная из углекислого газа, органических растворов и воды. Минеральных элементов в почве в сотни раз больше, чем выносится. А вот углекислого газа в воздухе в 20-50 раз меньше, чем нужно. Зато его полно в органике: за первое же лето 9/10 органики разлагается как раз на СО2 и воду. При этом в верхнем слое почвы концентрация СО2 повышается в 500-1000 раз. Вот это и есть главная пища растений. Вы можете её «внести» извне? К счастью, нет. Практически весь углерод для урожая поставляет микробный распад органики.

Минералы поставляются параллельно, а точнее – и пропорционально углероду. Опытным путём не раз показано: минералы ППК переходят в раствор тем сильнее, чем больше распадается органики. Их освобождают угольная кислота и органические кислоты микробов, а так же и сами микробы-мобилизаторы.

Иначе говоря, возвращать в соответствии с балансом выноса нужно не «элементы питания», а биомассу органики. «Бочка, Либиха» была бы близка к правде, если бы в списке элементов питания на своём законном первом месте стоял углерод в виде СО2.

Чтобы сохранять максимальное плодородие, нужно возвращать почвам не только всю солому, но и весь навоз, и фекалии, и все растительные отходы. Скажете: эта задача невыполнима! Ну да, две тыщи институтов трансгенеза, сверхнавороченные пестициды, супермашины с компьютерным управлением – пожалуйста, легко, а это – ну никак... Да ладно, эта задача уже решена. Осталось уговорить наших чиновников использовать решение. А вот эта задача пока не решена. Дай Бог, чтобы она вообще была выполнима!

Сейчас же мы возвращаем в почвы 20-25% растительной биомассы- в основном корни и пожнивные остатки. Даже с удобрениями этого едва хватает для урожая зерна в 15-20 ц/га. Возвращали бы всю солому – имели бы до 30-40 ц/га, как А. И. Шугуров (ТНВ «Пугачёвское», Пензенская обл.) и С. Н. Свитенко (АФ «Топаз», Ростовская обл.). А сумели бы вернуть ещё и органику навоза – получали бы уверенные 50-55 ц/га, как Н. А. Кулинский (Юрьевский Госсортоучасток, Владимирщина). Очень важно: их поля, обрабатываемые только поверхностно и укрытые растительной мульчёй, удерживают летом вдвое больше влаги. В этом режиме минеральное питание обеспечивается самым дешёвым и безопасным способом: путём микробного распада органики и микробного же воздействия на ППК и почвенные породы.

Наука уверяет: органику урожая в свежем виде вернуть невозможно – она ведь «отчуждается у пахотных земель необратимо». Это ложь, коллеги. Биомасса растений никуда не девается: почти вся она остаётся в виде навозов, в том числе, пардон, и наших: фекалий, сточных вод и отходов промышленности. Мы просто не желаем возвращать её на поля! Наука не ставит такой задачи! «Необратимость отчуждения» – просто констатация умственной недоразвитости нашего земледелия.

По расчётам Тарханова, производство и применение минеральных удобрений, вместе с нейтрализацией их вреда, стоит сейчас втрое дороже, чем организация постоянного возврата органики. Он уверен: почвам должно возвращаться практически всё, что на них выросло, – в любом виде. Более того, массовое использование отходов растениеводства куда-либо, кроме поддержания плодородия, должно считаться преступлением, ибо ведёт к оскудению почв и обнищанию общества...

Крайность?..

Если считать по-людски, минимальный ущерб от невозврата навоза определяется стоимостью урожая, съеденного животными. К примеру, свинокомплекс на 15.000 голов, как и птицефабрика на миллион курей, съедает за год урожай десятка хороших колхозов. Навоз, конечно, на их поля не возвращается. В ценах 1999-го года (почти то же, что и в 2009-м) их убытки – около 70 млн рублей. За год каждая коровка не возвращает на поля до 10.000 рэ, каждая свинюха – до 4.500 рэ, курочка – и та 70 рэ прикарманивает! Из-за такой вот несознательной скотины вся Россия ежегодно теряет минимум 30 миллиардов баксов. Но навоз – только треть всей органики: ведь есть ещё солома, фекалии, пищевые отходы городов и растительные отходы промышленности. Мы их ещё взвесим и оценим чуть ниже.

- Скажите, вы любите землю?..

- А что ж я, по-вашему, делаю?!

Агронаука оперирует двумя видами плодородия. Потенциальное плодородие – это вероятная продуктивность почвы, исходя из содержания питательных элементов и гумуса. Эффективное плодородие – реальная продуктивность, которую получили на практике. Ни то, ни другое не объясняет, в чём заключена суть плодородия и как его увеличить. И эффективное плодородие (слово-то какое ввернули!) с потенциальным ну никак не совпадает. Потому что плодородие – не набор параметров. Плодородие – это процесс. Оно не имеется – оно происходит.

Разложение органики на порядок повышает микробную активность и выделение СО2. Углеводы – корм для азотофиксаторов – в разы повышают фиксацию азота. Фактически, органика регулирует азотный обмен с атмосферой. Плюс весь азот растений, «гуляющий» от белков почвенной живности до простых нитратов, и наоборот. Распад органики активизирует и микробное «растворение» калия и фосфора. Тут же идёт синтез БАВ и защитных веществ. Одновременно органика, «оседающая» в гумус, оптимизирует водно-физические свойства почвы. На урожай работает не «потенциальное плодородие», а конкретный вегетативный процесс в реальном времени. В почве ежеминутно происходит синергетическое взаимодействие органики, микробов и ППК – динамическое плодородие.

Динамическое плодородие – это биологическое превращение энергии старого органического вещества в новую биомассу.

Парадокс: несмотря на циклопические суммы и глобальные проекты аграрной науки, динамическое плодородие в земледелии никогда научно не воспроизводилось. Вместо организации круговорота мы «планово и научно» выкидываем из него огромные массы органики. Более того, плодородие технологически проклято: почва со свежей органикой считается «незрелой», растительные остатки на пашне – брак, за них можно и выговор получить! Целый сезон поля держатся под паром, чтобы «накопить потенциальное плодородие» – жалкие крохи от плодородия динамического. Внеся навоз под пар, мы целое лето ничего не выращиваем, а только тратим свою энергию, чтобы пустить на ветер энергию органики. Вместо урожая – убыток от упущенного урожая плюс ущерб от обработки пустого поля!

ИСТИННАЯ ЦЕНА ДВУХ «ТЕОРИЙ»

Вырастили вместе свет и мрак

Атомного взрыва шампиньон.

Богу Сатана совсем не враг,

А коллега, друг и компаньон!

И. Губерман

Полтора века назад немецкий агроном Альбрехт Тэер констатировал связь урожая с содержанием гумуса и предположил, что плодородие, определяется гумусом, Вскоре его земляк Юстус Либих констатировал рост растений на растворах солей, из чего заключим, что плодородие определяется минеральными веществами. Справедливости ради отметим: сам Либих был далёк от столь однобокого понимания растения, но вот для фабрикантов его вывод оказался просто подарком, и они быстренько вырастили из него прибыльную науку. Две гипотезы, скрестив шпаги, очертили незыблемую Плоскость для дискуссий: или – или. Началась увлечённая борьба «за право и лево». Гипотезы объявили себя теориями. Свежеиспечённые науки родили селевой поток – более двухсот тысяч научных диссертаций! До сих пор главный смысл большинства из них — верность одной из двух гипотез. Единичные работы, выходящие из этой плоскости, попросту не замечаются ввиду их объёмной неохватности для двумерного мышления.

Меж тем земледельцы, честно пытавшиеся применять как ту, так и сю теорию, периодически разорялись, а почвы планомерно деградировали. Следуя этими путями, человечество испоганило два из трёх миллиардов га плодородных земель планеты.

История учит: если у руля две противоборствующих теории, они обе равно далеки от реальности. Более верной будет третья – объединяющая эти обе-

Так и есть: Ни гумусная, ни минеральная теория не применимы на практике. Обе они ошибочны в главном: плодородие – не количественная характеристика «биокосного тела», а динамика, движимая энергией. И вражда этих «теорий» – лишь видимость. По сути же они партнёры по бизнесу. Обе сводят как питание, так и плодородие к количественному содержанию нескольких веществ, объявленных самыми важными. Обе, таким образом, обеспечивают глобальный рынок для торговли ресурсами планеты. Обе игнорируют растительные остатки, а значит и реальное, динамическое плодородие, и реальные урожаи. Обе поддерживают иллюзию управляемой искусственности агроценозов. Обе, таким образом, поощряют гибельную практику одностороннего, изъятия почвенных ресурсов. Обе наши теории – коллеги по апокалипсису!

И вот их компромиссный результат: компосты, «биогумусы» и гуматно-минеральные удобрения. Гумусники радуются гумусу. Минеральщики – минеральному составу. Да здравствует союз теорий! Только растения на этот «прорыв интеллекта» чхать хотели. Не нужны им ни такой гумус, ни такие минералы. Им нужно, чтобы всё это создавалось, рождалось в их присутствии и при их участии. Им нужна сама трансформация органики в гумус – огонь, питающий все обмены, синтезы и симбиозы, в которых растение берёт для себя всё нужное.

ОРГАНИЧЕСКИЕ УДОБРЕНИЯ ТРЕЗВЫМ ГЛАЗОМ

НАВОЗ! КАК МНОГО В ЭТОМ СЛОВЕ...

НИИ органических удобрений срочно объявляет день донора!

Как уже сказано, животные усваивают 20-25% корма, а остальное мудро отдают обратно окружающей среде – заботятся о почве. То есть 75% всех урожаев страны переходит в навозы, И ещё до 15% – в осадки сточных вод городов. Не забудем и об остатках растений. Для восполнения плодородия – вполне достаточно! Однако вернуть навоз на поля мы не могли и не сможем. Это нереально по простой причине: возить тяжёлый навоз дальше 3 км уже убыточно. А работать с ним тяжко и небезопасно по санитарным нормам.

Главные недостатки навозов: необходимость «возить воду», техническая трудность внесения, а также заражённость сорняками, патогенными микробами и гельминтами – наука не особо пытается устранить. Гидросмыв – просто разведение навоза, водой, он ещё на порядок утяжеляет перевозки и усиливает заражение среды. Да и очистка воды – нахимиченный и не дешёвый процесс.

В итоге навоз остаётся возле скотины. Одни только птицефабрики Росптицепрома в 1998 году произвели 26 млн тонн помета – в 20 раз больше, чем птичьего мяса. Аналогичное соотношение у свиней с бычками: до 270 млн тонн навоза – и около 15 млн тонн мяса. Всего российское животноводство отгружает примерно 300 млн тонн навозов в год, не считая жидкой фракции. Да и мы, дружные россияне, производим ежегодно до 60 млн тонн ценнейшего удобрения!

Простите меня, братцы огородники, но давайте напомним себе: наши дачи – лишь крохотная часть нашего земледелия. Неприятно, но факт: когда весь навоз идёт не на поля, на которых он «вырос», а в огороды – мы теряем эти поля.

Выход очевиден: найти способ возвращать полям всю навозную органику продуктивно, безопасно и с выгодой. Разумная и устойчивая цивилизация, разумеется, нашла такие способы, приняла нужные законы и блюдёт их паче заповедей Христовых. Это где-нибудь на Сириусе. Мы – ровно наоборот.

Сначала агрохимики очень долго внушали нам, что ценного в навозе – всего ничего: 3%. И, несмотря на «показатели по органическим удобрениям», и даже на заготовку «искусственных навозов» из соломы и минералки, всерьёз о навозе никто не думал. Потом мы долго балдели от распашки целинных земель. А когда снова повернулись к навозу – научно решили, что это «бесплатный отход». И даже «вредный мусор»! И начали над навозом издеваться: хоронить в буртах, гноить и перерабатывать, теряя до 80% всей его энергетической ценности. В масштабах России – выбрасывать на ветер до 160 млн тонн нефти в год. Вы представляете себе рентабельность хозяйства, сжигающего столько нефти для отопления и удобрения окружающего воздуха?.. А есть ещё потеря питательных веществ, потери микробной активности, в конечном счёте, потери культурных земель – по тархановским формулам всё легко рассчитывается. Общий годовой ущерб, как уже сказано, – до 30 млрд долларов.

Они же – ежегодный заём, который мы берём у плодородия наших почв. И вот нонсенс: агроэкономика, ежегодно трубящая о потерях плодородной пашни, считает этот кредит бессрочным! Плодородие не считается основным средством сельхозпроизводства, поэтому никем никогда не признавалась его амортизация. А нет амортизации – нет и ущерба! Но против круговорота не попрёшь: плодородие сохраняется сообразно нашим выплатам. Собрал, скормил на 30 млрд – вернул шиш – и хочешь снова собрать на 30 млрд?.. Ну, ты ваще опух. Плати!

Мы и платим. Не таковы ли примерно сегодня наши госдотации плюс импорт продуктов?..

Урожаи Европы – настоящий «откорм рождественского гуся» минералкой. Однако удобрения там усваиваются неплохо, урожаи стабильны, а плодородие не меняется уже почти сотню лет. И хотя их почвы менее плодородны, чем наши, они не превращаются в солончаки. Секрет прост: европейцы очень давно платят по счетам. Например, из 170 тысяч тонн навоза Швейцария возвращает на поля 150. Скандинавские страны и Франция близки к тому. В Германии существуют «дни запаха» – вся страна вывозит на поля навоз и фекалии. Почти вся солома в Европе тоже используется как удобрение. И это единственное, что спасает их почвы от полной деградации.

Однако российский климат, дороги и расстояния при явном отсутствии китайского трудолюбия делают такую идиллию в принципе невозможной.

К ЧЕМУ ВЕДУТ НАС К0МПОСТЫ?

Для огородника и учёного-теоретика

коровник пахнет абсолютно по-разному...

Из Чапека

Пройдёмся по органическим удобрениям и остановимся у каждой кучи.

Фекалии – самый ценный по составу, но и самый «антисанитарный» вид навоза- утилизация их практически не налажена.

Осадки городских сточных вод так же тяжелы в перевозке, да ещё отравлены разными токсинами и тяжёлыми металлами.

Сапропель – донные отложения озёр – также мокр и тяжёл, вносится большими дозами и часто требует коррекции состава.

Сидераты чисты, экологичны и чрезвычайно полезны для почвы, но это культура. Её надо посеять и суметь вырастить, что связано с затратами и временем. В перспективе эти затраты окупаются. Но на перспективу думают единицы.

Что касается компостов, то, в строгом смысле, это вообще не органика. Это – бывшая органика.

Все известные способы компостирования, или биоферментации навозов частично обеззараживают их, но одновременно выбрасывают энергию и главные вещества на ветер. В буквальном смысле! Компост – это всего лишь четверть углеводов, углекислого газа и азота, из которых состоял навоз. Микробы трудились зря: кому помогала их работа в куче или бурте? Скомпостировать годовой помёт одной только миллионной птицефабрики – значит, отнять воспроизводство плодородия у 20.000 га пашни! И только несоразмерные дозы компоста, применяемые огородниками на сверхмалых площадях, повышают отдачу урожая и содержание гумуса. Бог им в помощь! Но личная дача – одно, а поля страны совсем другое.

Ускоренное промышленное компостирование – обычная коммерция. Чтобы рассеять в воздухе энергию органики, здесь ещё и тратится энергия машин – до 300 кг горючего на тонну компоста! Единственное, что покрывает эти расходы продажа компоста в розницу, когда за все потери платит покупатель.

Вермикомпостирование – переработка навоза червями даёт весьма ценный, биологически активный биогумус. Но и в нём осталось меньше половины органики и азота. Черви могли бы с большей пользой создать биогумус в почве! К тому же, для вермикультуры нужны тёплые помещения, полуразложившийся навоз, очень много времени и умение управлять развитием червячной популяции. Выход тот же: продавать продукцию дорого.

Переработка навоза с помощью личинок мух и прочих насекомых даёт те же потери и так же непроста технически. В масштабах страны все эти техники не воспроизводят плодородия, а наоборот, уменьшают его.

Переработка органики в биогаз оставляет от неё лишь 20%. Фактически, мы меняем много плодородия на мало газа. Выход энергии превышает её технические затраты только в тёплое время или в тёплых странах. Отходы (фугат) – жидкие, и для удобрения не рациональны ввиду трудности перевозки.

Сушка навоза и помёта горячим воздухом могла бы быть выходом – органика тут теряется всего на 15-20%. Одна беда: тонна сухого продукта, с учётом обезвреживания выделяющихся газов, съедает от полутоны до тонны горючего!

Но приложи голову – и эта проблема решается.

«ЧИПСЫ» ИЗ НАВОЗА – ЭТО ПОСТО!

Алхимики научились делать золото.

Но бросили: слишком много золота на это уходило...

Итак, вот наша очевидная задача. Применять навозы и помёты возможно лишь в виде санированного, лёгкого, экологичного продукта, который удобно возить, вносить обычными машинами и в котором содержится максимум энергии свежей органики.

Что ж, такие удобрения уже есть.

«Делаплант» (DELA, Германия): смесь навоза и соломенной сечки частично компостируется, Затем обрабатывается активатором и удобрениями, сушатся и гранулируется. Получаются органоминеральные удобрения (ОМУ). Органики теряется до 30%. Но вот проблема: оборудование стоит больше 2 млн евро, затраты энергии довольно велики, а концентрат активатора поставляет только фирма.

«Гармония» (США) – получение ОМУ путём подсушивания навоза, смешивания с удобрениями и карбамидо-формальдегидным концентратом (КФК), дополнительной сушки и грануляции. Удобрение получается весьма ценное, но треть органики всё же теряется, оборудование дорогое, а сушка в барабанных грануляторах требует до 500 кг горючего на удаление каждой тонны влаги.

Гранулированные органические удобрения (ГОУ) шведского и голландского производства – продукт анаэробной микробной ферментации навоза. Установки так же дороги. Потери органики – больше 30%.

Намного дешевле и проще российские разработки.

«Бамил», «Омуг» и «Пудрет» – ГОУ из свиного, коровьего и птичьего навозов, разработанные во ВНИИ сельскохозяйственной микробиологии профессором И. А. Архипченко. Ирина Александровна применила простой, анаэробно-аэробный способ биоферментации сырья. Возможна добавка питательных компонентов. Продукт получился более ценным и биоактивным, чем европейские аналоги, и намного более дешёвым, хотя и тут сушилки потребляли весьма много энергии. Увы, на поток технология не вышла.

Можно ли ещё удешевить производство сухих органических удобрений? Разумеется, да. Я ещё расскажу об опыте гранулирования птичьего помёта – проекте «Биоклад» в станице Кущёвской. Ребята гранулируют уже подсушенный помёт без всякой ферментации. И эффект нормальный. Знаю, такая технология есть не только на Кубани.

Тарханов предлагает свою технологию. Технология ОМУ Башкирского инженерного центра обработки органики (БИЦОР), возможно, одна из самых рентабельных на сегодня.

ОМУ БИЦОР. Опытная установка выдала первые тонны ОМУ ещё в 1995 году.

Принцип приготовления ОМУ совершенно иной, чем у гранулированных органических удобрений. Выглядит это примерно так. Навоз стерилизуется формалином. При этом он санируется, а его органика консервируется. Затем, при определённых условиях, добавляется мочевина. Образуются продукты реакций формальдегида и мочевины (автор работы Л. С. Тарханова) – азотные удобрения, которые превосходят по качествам все солевые формы: действуют очень медленно, уменьшают потери азота, выделяют СО2 и стимулируют почвенную микрофлору. Обработанный субстрат быстро сушится в установке «кипящего слоя» и гранулируется. При этом способ сушки, разработанный авторами, примерно на порядок экономичнее традиционных – и это решающий плюс технологии. На получение тонны ОМУ тратится всего 100 кг топлива и 100 КВт энергии.

ОМУ изучались и испытывались больше десяти лет. Полевые испытания показали их большие преимущества и подтвердили: ОМУ быстро осваиваются микробами, делаясь источником динамического плодородия. Тонна сухих ОМУ четыре года после внесения прибавляла в среднем по 8,1 ц/га, всего – больше 32 ц. В другом опыте одноразовая доза ОМУ в 7 т/ га за четыре года обеспечила прибавку урожая зерна в 30 ц.

Опыты, проводились Минсельхозом Башкирии при участии наших НИИ. Но институты, уверенно стоя на классической базе, не поверили собственным глазам – испугались необъяснимого с точки зрения агрохимии. А удивляться нечему. Именно фекалии, навозы – источник сапрофитов, наилучший корм и стимулятор почвенной жизни. Получив навозные консервы, микробы и грибы активно растут, запасают азот воздуха и производят СО2 не только во время вегетации, а всегда, когда позволяет температура – почти весь год. Минеральные добавки в присутствии такой органики полностью идут в дело.

Итоги опытов с ОМУ показали: под зерновые нет смысла вносить больше 1-2 т/га в год. Можно вносить их тройную дозу раз в три года, существенно экономя топливо и меньше травмируя почву. Особенно хорошо реагируют на ОМУ овощи. 20-40 кг ОМУ, внесённые под тысячу кустов томатов, в отдельных случаях почти удваивали урожай.

Из расчётов следует: если тонна ОМУ не будет дороже двух тонн зерна, производить их выгодно и рентабельно для земледелия. Сейчас тонна ОМУ обошлась бы не больше, чем в 130 долларов. Сравним: тонна смешанного с листьями гуано птиц в Европе – около 800 долларов.

Испытания ОМУ подтвердили: динамическое плодородие даёт заметный всплеск, а издержки минимизируются. На рубль затрат можно получить до 16 рублей прибыли, а на 1 кг затраченного топлива в урожае запасается энергия, эквивалентная 3-3,5 кг топлива.

Разумеется, в идеале ОМУ – лучшее дополнение к природной агротехнике с возвратом всех растительных остатков. Навоз – мощный ускоритель органического круговорота. Солома плюс ОМУ – тандем, который не просто восстанавливает почву, но и здорово ускоряет отдачу повышенного урожая.

Технология БИЦОР рассматривалась на разных форумах и совещаниях – везде её громко хвалили. Однако в соответствии е российской чиновничьей правдой, производство ОМУ так и не было востребовано. Та же судьба и у наработок И. А. Архипченко. Кустарно установку не сделаешь: слишком много уникальных узлов. Нужна серьёзная поддержка. Но времена меняются. Технология есть, и есть её авторы. Желающий выжить да услышит!

Есть ещё один путь переработки навоза. Сейчас многие практики делают жидкие навозные вытяжки. Их обогащают ценной микрофлорой и используют как комплексный биококтейль, микробную закваску и ускоритель распада соломы в восстановительной агротехнике. Это уже реальная практика. Все подробности – в практической главе.

ЭКОНОМИКА ПЛОДОРОДИЯ

В борьбе со здравым смыслом

победа будет за нами!

Обособившись от общечеловеческих целей, наука неизбежно начинает «торговать хаосом»: доходы её тем круче, чем больше насущных проблем, а авторитет тем выше, чем более неразрешимыми эти проблемы считаются. При этом сложность проблемы, как легко догадаться, оценивают сами учёные. Чтобы стать спасителем мира, достаточно придумать проблему и объявить её неразрешимой. Она так и делает. Юмор в том, что мы согласны платить за такое «спасение»!

Чего греха таить: современная наука – сервисная отрасль крупного бизнеса. А цель бизнеса – прибыль. То, что можно продать. Можете смеяться, но именно по этой простой причине всё бесплатное нашей экономике неинтересно, более того – враждебно. Подсмотрите, как упорно нефтяные магнаты подавляют и замалчивают энергию солнца и ветра, морских волн и термальной воды. То же происходит и в земледелии. Энергия и вещества, используемые природой бесплатно, по разным причинам наукой старательно не замечаются- Все её усилия тратятся не на поддержание плодородия, а на компенсацию его «научно обоснованных» потерь! И она так в этом деле преуспела, что нам и в голову не приходит внимательно рассмотреть эти потери.

ЧТО МЫ ПРОИЗВОДИМ

Или ты имеешь то,

что производишь, или оно – тебя.

Закон экономики

Невысокая с самого начала, продуктивность сельского хозяйства СНГ к концу двадцатого века упала в полтора раза. Видимо, пора искать причины внутри самого сельского хозяйства! Давайте трезво глянем, что производится нашими аграриями и куда оно девается.

И. вот что мы видим, глядя хотя бы на поколение вперёд. Сельское хозяйство производит три ценных продукта: пищу, растительную органику и навозы. Эти продукты «неразделимы, обусловливают друг друга и сопоставимы по реальной цене.

В конце 80-х Россия выращивала примерно 450 млн тонн органики урожая плюс – миллиард тонн растительных остатков. Около 50 млн тонн растений съедали мы. Около 400 млн тонн урожая Скармливалось животным, превращаясь в 30-35 млн тонн мяса-молока-яиц и в 300 млн тонн навоза, С учётом импорта продуктов, мы добавляли сюда минимум 100 млн тонн фекалий.

Итого продукции – 1.850 млн тонн, из коих: пищи – 450 млн тонн, растительной органики – 1.000 млн тонн навозов и отходов – 400 млн тонн, То есть, кроме пищи, включая корма, мы ежегодно производили 1.400 млн тонн ценной органики.

Как мы распорядились этим богатством? Хуже, чем колорадские жуки: пищу слопали, а всё остальное выкинули к чертям, загадив свой дом.

Навоз получают в лучшем случае 5% паровых полей в лучших хозяйствах. Да и тот, пока попал в почву, потерял больше половины своей энергии и углекислого газа. Пастбища и сенокосы органику только теряют – сюда никогда её не вносили. Фекалии, на сей раз наполовину из импортных продуктов, и сейчас дружно текут в моря или минерализуются в отстойниках. Солома – один из главных источников энергии – до сих пор в основном вывозится с полей, а чаще всего просто сжигается!

Ахнуло это в первую очередь по животноводству. С 1987-го мы стали заготавливать для коров солому и ветки. Доля пастбищной травы в рационе крупной скотины упала вдвое. И почти вдвое увеличился выход навоза – в частности, в результате худшего усвоения кормов. Сейчас мы импортируем больше половины мяса, и почти вся наша «молочка» – из импортного порошка.

Почему? Потому что половина урожая наших полей выветривается в буртах, уносится с дымом и утекает по рекам. Ежегодно в другие страны улетает около 400 млн тонн СО2, то есть 3/4 всей органики. В итоге, если считать по тонне зерна на тонну этой органики, мы не добираем на 80-90 млрд долларов.

Комментарии нужны?

Прибавим сюда ещё около 15 млрд долларов, которые мы платим за потерянные питательные вещества: не внесённые с самой органикой, не мобилизованные из почвы и не фиксированные из воздуха. Их всего около 30 млн тонн. Для их компенсации уже тогда не хватало сил всей нашей промышленности, производившей около 15 млн тонн удобрений на круг.

ДАЖЕ ЕСЛИ ГОВОРИТЬ ТОЛЬКО О ПИТАНИИ

Зарплату с балкона – деньги на ветер!

Из всех поглотительных способностей почвы (механическая, физическая, химическая) самая «плодородная» – биологическая, «Живое вещество» почвы перерабатывает всё – и органику, и минералы, Буферность почвы – её физико-химическая устойчивость – также во многом определяется наличием поедаемой, то есть гниющей органики. Наоборот, недостаток органики влечёт множественные потери.

АЗОТ поступает в растения из растительных остатков или из воздуха. В обоих случаях – с помощью бактерий. Практически все азотофиксаторы, даже клубеньковые бактерии бобовых, кормятся углеводами. Без клетчатки, лигнина или сахаров они не станут фиксировать азот! Посему азотофиксация целиком зависит от притока органики.

Если бы на наши поля вернулась вся их органика, азотофиксаторы получили бы больше 90 млн тонн углеводов и связали бы более 12 млн тонн азота. Если бы навоз при этом не компостировался, в нём осталось бы ещё около 5 млн тонн азота. Ущерб от потерь азота – 5-7 млрд долларов. Если бы на эти деньги делали автомобили, мы могли бы раздавать их молодым семьям бесплатно!

УГЛЕКИСЛЫЙ ГАЗ, как источник углерода, занимает в веществе урожая до 80%. Но в воздухе на два порядка меньше СО2, чем его поглощают растения. Например, свёкла поглощает в день около 300 кг/га С02, тогда как в метровом слое воздуха его содержится всего 4-5 кг/га. Отсюда ясно: практически весь