Иван владимирович мичурин: биографический очерк о жизни и деятельности великого русского садовода

Составил А. Н. Бахарев

Источник: И. В. Мичурин. Сочинения в четырёх томах. Госсельхозиздат. М. 1948.

Copyright: Геннадий Казанин

Date: 05.02.2010

***

1. Детство и юность И. В. Мичурина

Иван Владимирович Мичурин родился 28 (15) октября 1855 года в Пронском уезде, Рязанской губернии (Ныне Пронский район Рязанской области). (В некоторых документах И. В. указывал дату рождения 14 октября). Его отец, Владимир Иванович Мичурин, происходил из мелкопоместных дворян. В Пронском уезде проживало несколько семей мелкопоместных дворян Мичуриных.

Эти семьи владели небольшими поместьями – до 50 десятин земли – близ деревень Алабино, Биркиновка, Юмашево.

Отец Мичурина, Владимир Иванович, получил домашнее образование и служил некоторое время на Тульском оружейном заводе в качестве приёмщика оружия. Женившись против воли родителей на девушке «простого сословия», он вскоре вышел в отставку в чине губернского секретаря и поселился навсегда в своём маленьком поместье «Вершина» близ деревни Долгое–Мичуровка.

Иван Владимирович был в семье седьмым ребёнком.

Действительность сурово встретила рождение будущего великого естествоиспытателя. Он родился в ветхой и тесной лесной сторожке. Убогая обстановка объяснялась тем, что родители его были вынуждены уехать от буйной, нервно больной бабки (по линии отца), жизнь с которой была невыносима для всей семьи.

Передавая воспоминания отца о своём рождении, Иван Владимирович рассказывал:

«Та осень, благодаря рано наступившим холодам, была снежная, суровая. И новая печка, которую отец успел сложить в сторожке за день до моего появления на свет, была ещё сырая, не белёная».

Родители решили было уже зимовать в лесной сторожке, но бабке вскоре было выделено особое помещение, и Мичурины снова перебрались в поместье.

Братьев и сестёр своих Иван Владимирович не помнил, так как все они умерли в младенческом возрасте. Высокая детская смертность была характерна для крепостной деревни, лишённой какой бы то ни было медицинской помощи.

Пронские помещики князья Орловы, Шаховские, Полторацкие, владевшие многими тысячами десятин лучшей земли, не построили ни одной больницы- сосед Мичуриных богач Бурцев построил в Пронском и Сткопинском уездах дюжину церквей и ни одной больницы и школы.

Мичурин, к счастью, был здоровым ребёнком и в детстве вообще не болел.

Когда мальчику исполнилось 4 года, мать его, Мария Петровна, отличавшаяся слабым здоровьем, заболела горячкой и умерла в тридцатитрёхлетнем возрасте.

Лишенный присмотра матери, предоставленный самому себе, ребёнок большую часть времени проводил в саду и на берегу р. Прони.

Страстная любовь к природе и стремление проникнуть в её «тайны» резко отличали маленького Мичурина от его сверстников.

«&hellip- Только я, как помню себя, всегда и всецело был поглощён только одним стремлением к занятиям выращивать те или другие растения, и настолько сильно было такое увлечение, что я почти даже не замечал многих остальных деталей жизни- они как будто все прошли мимо меня и почти не оставили следов в памяти».

Маленький Мичурин отличался необычайной наблюдательностью и стремлением к знанию.

В дошедшем до нас редком документе, – небольшом дневничке, помеченном 1869 годом, – мы находим записи тринадцатилетнего Мичурина, изучающего «опыт метеорологических предсказаний за 100 лет от 1868 до 1968 гг.».

Этот «опыт», выписанный, по-видимому, из какого-то календаря тех времён, говорит уже о многом. В твёрдом, совершенно чётком почерке, в зарисовки созвездий и планет, которыми подросток Мичурин сопровождает свои выписки, уже чувствуется непреодолимое желание вступить в разумную организованную борьбу со стихиями, желание определить своё отношение, найти своё место в этой борьбе.

Подростка-метеоролога интересуют не одни только фазы планет и не планеты сами по себе, «которые управляют, – как у него записано, – этими годами», а условия климата, характер цветения, размеры урожайности – вот какие слова мелькают на пожелтевших страничках его дневничка, пролежавшего около восьмидесяти лет.

Мичурин очень рано чувствует свою склонность к изучению природы.

Копать, сажать, сеять, собирать плоды и семена мальчик предпочитал обычным детским играм и развлечениям. Но более всего его интересовали семена, незримо хранящие в себе зародыши будущего могущества жизни.

С несвойственными ребёнку интересом и наблюдательностью маленький Мичурин отыскивал в саду и огороде лучшие по форме и окраске семена. У него были целые коллекции семян. Но особенно любил мальчик возиться с посевами семян яблонь, слив и вишен. Их он собирал из лучших по величине и вкусу плодов и ягод.

Лишившись матери и чуждаясь бабки, мальчик рано начинает жить трудовой жизнью. Учась дома, а затем в Пронском уездном училище, он весь свой досуг, всё каникулярное время посвящает работе в саду. Ещё в детстве он в совершенстве овладевает различными способами прививки растений, в восьмилетнем возрасте он мастерски производит окулировку, копулировку, аблактировку. Много было повырезано им на берегах р. Прони краснотала для того, чтобы научиться этому искусству. Зато сколько было с пользой привито плодовых деревьев, постоянно радующих своим пышным развитием взгляд юного садовода.

В училище Мичурин выделялся своим прилежанием и способностями. На развитие у подростка Мичурина наклонностей к растениеводству несомненно оказало своё влияние то, что его отец и тётка, Татьяна Ивановна, много отдавали времени работе в саду- влияли, конечно, и богатые природные условия «Вершины».

Доставшаяся Владимиру Ивановичу, по разделу с братьями и сёстрами, «Вершина» представляла собой небольшую, в пятьдесят длинников (длинник – десятина, 30х80 саженей, 1,09 га), лесостепную дачу, омываемую с юго-востока речкой Вязовкой и окружённую высокими зелёными холмами. В восточном углу дачи зеленела роскошная берёзо-дубовая роща, собственно «Вершина», пересечённая пополам глубоким сухим оврагом, склоны которого заросли живописным подлеском из березняка, рябины, орешника, дикой груши и высоких трав, характерных для среднерусской уремы (урема – приречный лес).

Тщательно оберегаемая Пронским лесхозом и находящимся здесь колхозом имени Мичурина, возобновляемая новыми насаждениями дуба, «Вершина» и поныне составляет один из самых живописных уголков местности.

Тяга к природе была настолько сильна у Мичурина, что по субботам он, не дожидаясь подводы из «Вершины», уходил домой пешком, даже во время половодья. Юный натуралист знал в окрестностях «Вершины» каждый куст- он первым приносил вести о начале пробуждения любимого обитателями усадьбы растения, о распускании цветка, созревании ягод, появлении грибов.

Наступили юношеские годы, и всё чаще и чаще задавал себе Мичурин вопрос: «кем быть?». У него было большое желание поступить в высшее учебное заведение. И вот, по окончании Мичуриным Пронского уездного училища, 19 июня 1872 г., отец его, собрав последние гроши, готовит сына по курсу гимназии к поступлению в Петербургский лицей.

Но как раз в то время, когда юный Мичурин мечтал о высшем образовании, пришла беда. Ещё сравнительно молодой отец его неожиданно заболел. Вслед затем обнаружилось, что поместье заложено, перезаложено и должно пойти на уплату долгов.

Наступило полное разорение. Семья, состоявшая из дряхлой бабки и теток, распалась. Лишённый средств к существованию, отец поселился у крестьянина в Мичуровке, а сын перешёл жить к своей тётке (по отцу) Татьяне Ивановне Мичуриной. Это была умная, энергичная, хорошо, образованная и очень чуткая женщина. Она всегда с исключительным вниманием и заботой относилась к своему племяннику. Её маленькое поместье в Биркиновке, где Мичурин в школьные годы проводил почти всё своё каникулярное время, послужило для него другой школой – школой осмысленного труда и демократического образа мыслей- здесь он много читал и многому полезному научился.

В течение года происходит коренная ломка всей жизни Мичурина. Тётка его, Татьяна Ивановна, готовая пожертвовать для него всем, едва-едва существовала сама. Дядя, Лев Иванович, помог лишь определиться Мичурину в Рязанскую губернскую гимназию, в остальном он равнодушно относился к больному брату и племяннику.

Однако, поступив в гимназию, Мичурин недолго в ней проучился. Вскоре он был исключён «за непочтительность» к начальству: здороваясь на улице с директором гимназии, гимназист Мичурин, из-за сильного мороза и болезни уха, не снял перед ним шапки. Но этот случай был только предлогом. Истинная причина заключалась в том, что между дядей, Львом Ивановичем, и директором гимназии, Оранским, произошла ссора. Оранский за принятие Мичурина в гимназию требовал взятку, а Лев Иванович её не дал.

В конце того же 1872 г. И. В. Мичурин получил место коммерческого конторщика товарной конторы ст. Козлов, Рязано-Уральской железной дороги (ныне ст. Мичуринск, Московско-Рязанской жел. дор.) с месячным окладом в 12 рублей.

В 1874 г. Мичурин занимает должность товарного кассира, а затем и одного из помощников начальника той же станции. Но эту должность, сравнительно неплохо оплачиваемую, он вскоре потерял за едкую насмешку над начальником станции Эверлингом.

Вечная нужда, мелкая, до одури однообразная работа, грубые окрики начальства, взяточничество конторщиков и их попойки в ближнем трактире после 16-часового рабочего дня – такова была обстановка, в которой находился в те годы Мичурин.

Однако тяжёлая обстановка жизни и работы не сломила Мичурина. Двенадцать лет службы на железной дороге не подчинили его засасывающему влиянию мелкочиновничьей среды, не заглушили в нём всепоглощающего стремления посвятить свою жизнь любимому с детства делу – растениеводству.

2. Семья, мастерская, первые искания

Работая еще в должности помощника начальника станции, Иван Владимирович встретил Александру Васильевну Петрушину, дочь рабочего винокуренного завода, на которой вскоре женился. Приводим небольшую справку из семейной хроники Мичурина. Отвечая на запрос департамента земледелия, Мичурин 10 ноября 1911 г. пишет.

«Женат 28 августа 1874 г. на мещанке г. Козлова Александре Васильевне Петрушиной, родившейся в 1858 году. От этого брака имею двух детей: сына Николая, родившегося в 1876 г., и дочь Марию, родившуюся в 1877 г.».

Женитьба привела Мичурина к окончательному разрыву с родственниками. Обнищавшая, но верная сословным традициям родня, узнав о его намерении жениться на девушке мещанского сословия, пригрозила Ивану Владимировичу лишением прав наследования. Это был чванливый, но совершенно пустой жест, ибо наследовать было нечего.

И только тётка, Татьяна Ивановна, по-прежнему сохраняла свою привязанность и вела с ним постоянно переписку.

Жена Мичурина, Александра Васильевна, женщина энергичная и трудолюбивая, её сестра Анастасия Васильевна, а впоследствии дочь Мария Ивановна и племянница жены А. С. Плaтонкина (в замужестве Тихонова) составили новую семью Мичурина. Они были прекрасными помощницами великого естествоиспытателя и безропотно делили с ним изнурительный труд и все тяготы жизни в годы царизма.

Материальное положение Ивана Владимировича и Александры Васильевны в то время было самым плачевным. С потерей Мичуриным места помощника начальника станции молодые супруги испытывали крайнюю нужду, близкую к нищете. Но именно здесь-то и проявилось железное терпение Мичурина.

В России, вплоть до 1915 г. (когда впервые была учреждена кафедра по плодоводству в Петровской, ныне Сельско­-хозяйственной академии им. К. А. Тимирязева) не было ни одного высшего учебного заведения, которое готовило бы квалифицированных специалистов по садоводству.

Исключительная бедность сортимента, отсутствие опытных селекционных учреждений, низкая агротехника – все это было характерно для плодоводства царской России. Известно, что из всего громоздкого сортимента плодовых и ягодных растений только 20% имели действительную хозяйственную ценность, тогда как остальные 80% являлись лишь обременением для садов. Садоводство было мелким, раздробленным. Из общей площади садовых насаждений страны около 600 тыс. гектаров более 3/4 садов имели площадь менее чем по 0,25 гектара.

В своих работах Мичурин так характеризует сортимент плодовых растений старой России.

«После тринадцати &hellip- лет всестороннего теоретического и практического изучения жизни растений и, в частности, дела садоводства и его нужд в местностях средней части России, после того как я объехал и осмотрел все выдающиеся в то время сады и садовые заведения, а также на основании личного испытания качеств и свойств сортов плодовых растений, годных для культуры в средней и северной частях бывшей европейской России, я в 1888 г. пришёл к заключению о слишком низком уровне состояния нашего садоводства. Сортименты были крайне бедны и, кроме того, засорены различными полукультурными, а иногда и прямо дикими лесными деревьями. Из сносных сортов по продуктивности в то время повсюду фигурировали на первом плане среди яблонь – одни Антоновки, Боровинки, Скрижапели, Грушовки и т. п.- среди груш – Бессемянка, Тонковетка, Лимонка- среди вишен – Владимирская и её сеянцы- среди слив – сеянцы различных тернослив и тёрна&hellip-. Среди груш совершенно не было зимних сортов. Что касается черешен, абрикосов, персиков и винограда, то эти виды плодовых растений только изредка встречались в оранжереях, о культуре же их в открытом грунте не было и помину».

Как теория, так и практика русского садоводства того времени нуждались в революционном преобразовании. Эту миссию смело взял на себя одинокий исследователь И. В. Мичурин. Уже в эти годы (1875-1877) Иван Владимирович задумывается над вопросом улучшения и пополнения сортимента плодовых растений средней и северной России.

Для постановки опытов И. В. Мичурин заарендовал за 3 руб. в месяц пустующую городскую усадьбу, площадью в 130 саженей (около 500 кв. метров) «с небольшой частью запущенного садика».

Источником средств для опытных работ явилась часовая мастерская, которую открыл Мичурин. Эта пустующая усадьба фактически представляла свалочное место, и Мичурину пришлось потратить много труда на подготовку её к посадке растений, но она была для него дороже всего. На этом клочке земли начиналось замечательное дело улучшения растений, образовывался зародыш знаменитой мичуринской зелёной лаборатории. Начинается кипучая, восторженная, не знающая устали, полная самых смелых дерзаний, самых радужных надежд, деятельность.

Здесь «я и проводил, – пишет Мичурин через 36 лет, все свободные от занятий в конторе часы, затрачивая на приобретение растений и их семян те незначительные сбережения, которые старался экономить от своего жалованья из конторы, зачастую отказывая себе в самых необходимых расходах».

Однако на первых порах Мичурину пришлось испытать тяжёлое разочарование, обусловленное неопытностью, недостатком знаний.

«... при тогдашних моих слишком поверхностных знаниях предпринятого дела, – писал он много лет спустя, – казалось легко выполнимым, но затем, впоследствии, выяснилась вся тяжесть взятого мною на себя труда. Потребовалось глубокое изучение как жизни растений вообще, так в частности и влияния разных климатических и почвенных факторов на разные формы строения организма каждого вида растений».

В течение последующих лет Мичурин с жадностью набрасывается на изучение русской и иностранной литературы по садоводству. Но в книгах того времени он не находит ответа на множество волнующих его вопросов.

Мичурин прямо отправился в зелёную лабораторию природы с тем, чтобы, как выразился академик Б. А. Келлер, «испытывая её с редким талантом экспериментатора и наблюдая её зорким глазом прирожденного натуралиста», во что бы то ни стало вырвать у неё её «тайны».

3. В оковах царизма

Период с 1877 по 1888 г. в жизни Мичурина был особенно тяжёлым. Это был период беспросветной нужды, тяжёлого труда и·- моральных потрясений, связанных с неудачами в области акклиматизации плодовых растений.

Однако Иван Владимирович продолжал упорно бороться с встающими на его пути трудностями.

Плата за аренду и обработку земли, приобретение инвентаря и материалов, непрерывное пополнение Питомника семенами и растениями из разных стран требовали больших средств.

Поэтому по возвращении с дежурства Мичурину приходилось сидеть далеко за полночь, занимаясь починкой часов и ремонтом различных приборов. Мичурин не был простым ремесленником, он и в эту работу вносил своё, новое. В нём жил настоящий изобретатель. И несколько десятков лет спустя, Мичурин совсем не случайно высказал в своём обращении к XVI съезду ВКП (б) мысль о том, что «всё, с чем я сталкивался, я старался улучшить- работал по разным отраслям механики, электричества, улучшал инструменты, изучал пчеловодство. Но самой любимой моей работой была работа по улучшению сортов плодово-ягодных растений».

Позднее Мичурин писал по этому поводу: «Использование растений в том виде, как они есть в природе, может принести мало пользы. Их надо улучшать, перестраивать, наделять полезными качествами, уничтожать их отрицательные свойств».

Ещё в 1888 г. Мичурин изобрёл великолепный опрыскиватель «для комнатных цветов, оранжерей, теплиц и для всяких посевов как в парниках, так и на открытом воздухе». Редакция журнала «Русское садоводство» (журнал А. К. Грелля) опубликовала по этому поводу две статьи Мичурина и горячо рекомендовала опрыскиватель садоводам.

Сосед Мичурина по усадьбе, начальник Козловских паровозоремонтных мастерских, инженер С. А. Грунди, влиятельное лицо в городе и на транспорте, ввиду предполагавшегося приезда в Козлов начальника дороги, решил электрифицировать станцию. (Об электричестве в глухой провинции в то время бродили самые невероятные толки).

Зная об увлечении и отличных по тому времени знаниях Мичурина в области электричества, Грунди предложил ему помочь осветить станцию, обещая хороший заработок.

И Мичурин не только составил первый проект освещения станции при посредстве электрического тока, но и осуществил его.

Установка и ремонт телеграфных и телефонных аппаратов долго ещё были главным источником получения средств для ведения опытной работы. От этого времени Иван Владимирович сохранил на всю жизнь шутку: «Много вольт, но мало ампер, что одно и то же: быстро, но не густо». Её он часто повторял в тех случаях, когда было много болтовни, но мало дела.

В результате неутомимых поисков Иван Владимирович собрал огромную в 600 с лишним видов коллекцию различных плодово-ягодных растений, которые густо заселили арендуемый им участок у домовладельцев братьев Горбуновых.

«Скоро арендованная мною усадьба, – писал он, – настолько переполнена была растениями, что долее не было никакой возможности вести на ней дело».

Страшная теснота на участке грозила прекращением работ и гибелью части растений, а денег на приобретение нового участка не было. В своём дневнике за 1887 г. Мичурин пишет:

«В течение 5 лет нечего и думать о приобретении земли. И расходы по возможности надо сокращать до крайних пределов. А после продажи части прививок и дичков, на шестом (т. е. в 1893 г.) приблизительно 5000 шт., на сумму 1000 рублей (т. е. по 20 копеек), можно приобрести и землю, огородить её и засадить».

Не находя в себе силы для уничтожения части испытываемых растений, Иван Владимирович пытается выйти из создавшегося положения путём ещё большего уплотнения растений. «Посадить между деревьев и по забору. Считая по 4 вершка на каждое растение, можно продержаться три года», – пишет он в своём дневнике.

Но эти ухищрения не помогают. Теснота становится нестерпимой. Нужен более просторный участок. Мичурин решает ещё более сократить расходы семьи, чтобы сэкономить на этом для покупки земли.

Отныне Мичурин тщательно учитывает все расходы до копейки, занося их в свои дневники, оберегая тем самым себя от всяких «необдуманных» и «лишних» трат.

Постоянные тревоги, бессонные ночи, недоедание, металлическая пыль над верстаком в мастерской приводят к тому, что к весне 1880 г. у Ивана Владимировича обнаруживаются серьёзные признаки расстройства здоровья.

Для поправки своего здоровья Мичурин, взяв отпуск и закрыв свою мастерскую, перебрался с семьёй на мельницу Горелова, находящуюся далеко за городом и примыкающую к роскошной дубраве, называемой «Хорек», где было единственное жилое строение – дом мельника, который он сдал на лето внаймы Мичурину.

Прекрасная, здоровая местность, свежий воздух и солнце быстро восстановили здоровье Ивана Владимировича, который теперь всё своё время посвящал наблюдениям над растениями и чтению литературы.

Здесь в своих занятиях с растениями Мичурин впервые подвергает критической проверке приобретенные им из книг знания по ботанике, систематике, морфологии, анатомии и физиологии растений.

Он внимательно изучает окружающую его дикую растительность, стремясь разгадать сущность влияния окружающей среды на формирование растения. Среди буйно растущей зелени его зоркий глаз натуралиста различает подчас мельчайшие, незаметные для неопытного наблюдателя отклонения, дающие в процессе естественного отбора преимущества одному растению над другим, принадлежащим к тому же виду. Его мысль усиленно работает над вопросом изменчивости.

Много лет спустя, Мичурин писал: «Природа, как видно, в своём творчестве новых форм живых организмов даёт бесконечное разнообразие и никогда не допускает повторения». Это свойство организма изменяться в результате скрещивания и под воздействием окружающей среды Иван Владимирович сумел в дальнейшем блестяще использовать для планового создания новых превосходных сортов плодово-ягодных растений. Вероятнее всего, что именно там, в «Хорьке», появляются зародыши замечательного учения Мичурина об управлении развитием организма растения.

Много времени проводит Иван Владимирович за исследованиями корневой системы различных представителей лесной и луговой флоры. Опыт работы с плодовыми растениями и эти наблюдения приводят его к выводу об особой значимости корней, о возможности влияния подвоя на привой и обратно. Уже в 1888 г. он помещает в журнале «Вестник садоводства, плодоводства и огородничества» (№ 9, стр. 402) статью «О влиянии сорта дичка на качество плода вишен». Эти мысли разрастаются впоследствии в стройную систему взглядов и принимают форму его методов ментора и предварительного вегетативного сближения.

В то время у Мичурина уже имелся некоторый опыт внутривидовой гибридизации. Составление гербария различных растений и ботаническое изучение строения цветка приводит Мичурина к разработке особых приёмов в технике гибридизации.

В начале осени Мичурин снова перебрался в Козлов, сняв квартиру в доме Лебедевых, на той же Московской улице. При доме имелась усадьба с садом. По свидетельству современника Мичурина И. А. Горбунова, через два года Иван Владимирович приобрёл с помощью банка этот дом, вместе с усадьбой, но отсутствие средств и большие долги вынудили его тут же заложить участок и дом сроком на 18 лет.

На этой усадьбе были выведены первые мичуринские сорта: малина Коммерция (сеянец Колоссальной Шефера), вишни Гриот грушевидный, Мелколистная полукарликовая, Плодородная и межвидовой гибридный сорт вишни Краса севера (вишня Владимирская ранняя х черешня Винклера белая)- сюда была перенесена вся коллекция растений с усадьбы Горбуновых. Но через несколько лет и эта усадьба оказалась настолько переполненной растениями, что вести на ней опытную работу не было никакой возможности.

В начале осени 1887 г. Мичурин узнал, что священник пригородной слободы Панское, Ястребов, продаёт участок земли в семи километрах от города у слободы Турмасово, под «Кручью», на берегу реки Лесной Воронеж. (Здесь ныне находится центральная усадьба совхоза-сада им. И. В. Мичурина, располагающего площадью в 2500 га молодых садов с мичуринским сортиментом).

Осмотрев этот участок, Мичурин остался им очень доволен, хотя из 12,5 десятин (около 13,5 га) участка в дело могла пойти лишь половина, так как другая половина была под рекой, обрывом, кустарником и прочим неудобьем.

Денег у Мичурина было так мало, что совершение сделки затянулось до февраля 1888 г. Вся осень и большая часть зимы 1887/88 г. ушли на лихорадочное добывание денег при непосильном, доходившем до изнеможения, труде.

Решившийся на все, Мичурин продаёт весь посадочный материал питомника, влезает в большие долги под заклад половины ещё не купленной земли.

26 мая 1888 г. желанная покупка земли, наконец, состоялась. Но и при невероятной расчётливости и бережливости она кончилась тем, что у Мичурина осталось всего-навсего 7 рублей. Это был весь денежный «капитал», на который он мог рассчитывать в деле основания первого в истории русского плодоводства селекционного питомника.

Долгие годы мечтавший оставить службу на железной дороге и заняться селекцией, Мичурин вынужден был продолжать работу монтером ещё один год.

Иван Владимирович перенёс на приобретённый участок ценнейшие сеянцы, которые находились в городском рассаднике, и заложил коммерческий питомник – в дальнейшем единственный источник средств для ведения опытного деда.

Все это было сделано личным трудом Мичурина и членов его семьи. Они даже не имели возможности нанять подводу для перевозки растений с городского участка и носили их за 7 км на своих плечах.

При тяжёлом ручном труде, при ежедневном изнурительном хождении по 14 км, на столе были выращенные им самим овощи, «цыбик чая за 2 копейки на заварку» да чёрный хлеб. Сам Иван Владимирович, вспоминая то время, рассказывал, как он при своих запоздалых возвращениях домой часто ужинал одной тюрей, т. е. хлебом и луком, накрошенными в солёную воду.

При подобных условиях нечего было и думать о постройке на новом участке жилища, и вся семья жила два сезона в шалаше.

Прошло пять лет. На месте запущенного пустыря зеленели стройные гряды гибридных сеянцев яблонь, груш, слив, черешен, вишен, ягодники- тут же были вкраплены впервые появившиеся в Козлове абрикосы, персики, виноград, тутовое дерево, маслина, жёлтый папиросный табак.

В самом центре участка был построен домик, утопающий в зелени. Это было низенькое, маленькое, напоминающее скорее амбар, строение. Здесь жили Мичурин и его семья.

Иван Владимирович, недавно сменивший фуражку железнодорожника на широкополую шляпу, жил теперь безвыездно в своём питомнике- казалось, что мечта его о независимой и обеспеченной жизни, посвящённой творческой деятельности, близка к полному осуществлению. Но такова была лишь внешняя сторона дела. Ещё, пожалуй, никогда Мичурин не был так озабочен.

«Не имея в то время основательных сведений о подборе сортов плодовых растений, – писал Мичурин позже в одной из своих статей, – я решился лично испытать и изучить достоинства возможно большого количества сортов, для чего выписал из многих садовых заведений в России, а частью и из-за границы свыше 600 различных видов и сортов плодовых и декоративных растений. Но вскоре, как и следовало ожидать, результаты такого «сбора» принесли массу разочарований. Во-первых, уже просто по одному наружному виду, по формам побегов и листвы, имевших резкую разницу у деревцев одного и того же сорта, но полученных из разных мест, являлось полное основание подозревать путаницу, которая впоследствии, действительно, обнаружилась- во-вторых,. по прошествии первой же зимы, как на зло особенно суровой, пришлось выключить из коллекции большую половину всего количества сортов, как оказавшихся безусловно невыносливыми. Затем, после нескольких тёплых зим – с вторичным наступлением суровых, потери возобновились, и от обширной коллекции осталась едва десятая часть и то, за малым исключением, самых заурядных по вкусовым качествам плодов русских сортов».

С 1884 года И. В. Мичурин вёл работу и по гибридизации. Так, им уже был выведен прекрасный межвидовой гибридный сорт вишни Краса севера- в питомнике имелось также 10 тыс. сеянцев замечательных сортов вишни – Мелколистной полукарликовой, Плодородной и т. д.

После страшного опустошения, нанесённого южным и западноевропейским сортам нашей «русской зимой», Иван Владимирович окончательно убеждается в безуспешности испробованного им метода акклиматизации старых сортов путём прививки и решает продолжать свои работы по выведению сортов плодово-ягодных растений наиболее верным путём, путём искусственного скрещивания и направленного воспитания гибридов. Встреча с известным учёным садоводом д-ром Бетлингом (ярым противником акклиматизации плодовых растений по способу Грелля) и поощрительное отношение его к планам Мичурина окончательно утвердили последнего на путях гибридизации.

«Мне пришлось ввести в дело гибридизацию, – пишет он, – т. е. скрещивание лучших по продуктивности и вкусовым качествам иностранных нежных сортов с нашими местными выносливыми сортами плодовых растений. Это дало возможность гибридным сеянцам соединить в себе наследственно переданные им от скрещенных растений-производителей красоту и лучшие вкусовые качества иностранных сортов и выносливость к климату нашей местности местных морозостойких форм».

Разочаровавшись в акклиматизации старых сортов путём прививки, а не посева семенами, Мичурин с огромным подъёмом принимается за гибридизацию растений. Но широкая постановка этих работ требовала новых средств, а неустойчивый, противоречивый капиталистический рынок, несмотря на то, что Мичурин прибегает для популяризации своих новых сортов к бесплатной рассылке растений, черенков и семян, препятствует сбыту посадочного материала, выращиваемого в питомнике.

Жизнь Мичурина на Турмасовской даче в первые годы, пока торговый питомник, этот теперь единственный источник существования и ведения опытной работы, не получил широкой известности, сложилась так, что ему приходилось думать прежде всего о куске хлеба для своей семьи. Но Иван Владимирович не падал духом. Он возлагал большие надежды на очевидные преимущества своих сортов. Еще за год до первого выпуска в продажу саженцев, Мичурин, на двенадцатом году своих селекционных работ, рассылает во все концы России «Полный иллюстрированный (рисунками самого Ивана Владимировича) прейскурант фруктовым, декоративным деревьям и кустарникам, а также свежего сбора семенам плодовых деревьев, имеющимся в садовом заведении Ивана Владимировича Мичурина».

Замечательно, что прейскурант этот, не имеющий ничего общего с обычными рекламными каталогами торговых фирм, несёт в массы садоводов революционизирующие взгляды экспериментатора и является скорее действенным научным руководством, чем прейскурантом. Каждая строка его дышит новой мичуринской идеей. В основу его положены принципы всестороннего улучшения плодовых растений.

В прейскуранте, со свойственной Мичурину остротой, он осуждает заблуждения среди плодоводов в деле изменения старых привозных нежных сортов путём их прививки на местные подвои, горячо пропагандирует идею создания своего, нового отечественного сортимента. При этом он подчёркивает значимость правильного учёта почвенных и климатических условий различных районов и устанавливает неразрывную связь между характером воспитания сеянцев в питомнике и жизнеспособностью, стойкостью их в садах.

«За последнее десятилетие сады средней и северной полосы России до такой степени пострадали от морозов, что у многих, даже энергичных любителей садоводства, не говоря уже о людях, разводящих сады с коммерческой целью, отбило охоту от садоводства. Многие владельцы садов, после неудачных попыток поправить дело подсадкой, совсем их забросили, причисляя занятие ими к делу, приносящему одни лишь разочарования и убытки. Но так ли это? Напротив, надо бороться тем энергичнее, чем больше неудачи. Я не отвергаю, что причиной гибели наших садов служит отчасти изменение климатических условий, а именно: летние засухи, более резкие, в сравнении с прошлым, перемены температуры от тепла к холоду и наоборот и т. п. И всё-таки добрая половина вины падает на человека и в особенности, как я предполагаю, на владельцев некоторых питомников, которые в погоне за старанием показать, как говорится, товар лицом покупателю добиваются разными способами пышного, форсированного (но рыхлого и вообще вредного в отношении устойчивости дерева против климатических невзгод) роста прививок, чем изнеживают деревья. Вследствие этого растения, воспитанные в холе и неге, попав к покупателю в менее благоприятную среду, быстро чахнут. Далее, в каталогах некоторых питомников масса сортов, и все они почему-то оказываются, по словам каталога, превосходными, один сорт лучше другого (о выносливости умалчивается), а между тем на деле совсем не так: истинно хороших сортов, выносливых к морозу, очень немного. Мои яблони привиты на дички китайской и настоящей сибирской яблони, корневая система которых несравненно способнее переносить засуху и морозы. Все деревья не избалованы излишеством питания и искусственными защитами на зиму. Поэтому предупреждаю, хотя они и не представляют тех выхоленных, пышных и рослых экземпляров, зато они несравненно выносливее и устойчивее будут в дальнейшем росте у покупателей. Я тружусь, и с значительным успехом, над выведением из семян новых выносливых к морозу сортов. С этой же целью мною учреждён специальный отдел, занятый исключительно черенковыми плодовыми деревьями не на диких корнях, а на своих облагороженных, что может иметь большое значение при случайной гибели штамбовых деревьев, так как пойдут корневые отпрыски уже не дикие, а благородные, вследствие чего погибшее дерево легко и скоро восстанавливается».

Стремясь к развитию отечественного садоводства, Мичурин использует свои каталоги как наиболее возможный для него во времена царизма путь пропаганды своих прогрессивных, глубоко патриотических идей.

В № 10 своего каталога на осень 1902 и весну 1903 гг. он пишет по поводу неправильно понимаемой у нас акклиматизации следующее:

«Никакой сорт иностранного происхождения, если он не имел ещё на родине способность выдерживать понижения температуры, равной бывающей у нас, не может акклиматизироваться путём переноса готовых растений, черенков, отводков и т. п. И все попытки в этом роде по большей части не достигают цели. Случается, такой сорт и просуществует год – другой, а иногда и несколько лет, но затем, в конце концов, погибает. Всякое растение имеет способность изменяться в своём строении, приспособляясь к новой среде лишь в ранних стадиях своего существования, и эта способность, проявляясь с первых дней после всхода из семян в большей мере, постепенно слабеет и совершенно исчезает после первых двух-трёх лет плодоношения нового сорта, после чего полученный сорт плодового дерева становится настолько устойчивым по отношению к изменению, в смысле выносливости, что никакие способы акклиматизации уже почти немыслимы.

Поэтому убеждаю не обманываться ложной надеждой акклиматизировать тот или другой сорт, раз уже заявивший свою невыносливость в вашей местности, ибо в результате будут лишь одни напрасные потери труда и времени. Я не рутинёр и вышеприведённым вовсе не хочу сказать, чтобы вы отказались от усилий завести у себя лучшие сорта плодовых деревьев, а сажали и разводили бы лишь то, что сажали в вашей местности отцы и деды, это было бы крайне глупо и во всяком случае недостойно культурного человека. На всех, кто проповедует такие теории застоя, нужно смотреть лишь с сожалением, как на людей невежественных, приносящих своими суждениями один лишь вред.

Напротив, я прямо утверждаю, что мы должны общими усилиями идти вперёд в деле улучшения как по качеству, так и по количеству сортов плодовых растений нашей местности».

«Конечно, для пополнения сортимента плодовых растений в нашей местности мы не должны отказываться совершенно от испытания у себя новостей иностранного происхождения, но этим путём мы приобретём очень мало уже потому, что климатические условия родины таковых сортов крайне неподходящи к нашим, и очень немного наберётся годного для нас.

Повторяю, что будут годны для данной цели те сорта, которые уже на родине обладали способностью как преодолевать низкие падения температуры, равные таковым же в нашей местности, так и мириться с меньшей суммой теплоты для вызревания своих плодов.

Нам остаётся собрать и привести в известность имеющиеся отдельно у некоторых любителей в наших местностях нередко прекрасные сорта плодовых деревьев, полученные от всхода случайно брошенного семени или от отросшего подвоя, и уже затем обратиться к самому верному и надёжному способу для достижения нашей цели ... Он заключается в получении новых сортов путём посева семян, взятых от отборных плодов лучших сортов ...»

Долголетняя борьба Мичурина за создание нового, улучшенного сортимента, смелые поиски наиболее действенных методов выведения новых сортов, выносливых к суровому климату и сочетающих эту выносливость с высокими качествами плодов, привели его, после ряда разочарований и ошибок, к правильной оценке гибридизации растений. В те годы это было смелым новаторством.

Он разрабатывает вопрос об отдалённой гибридизации. Эта идея о скрещивании представителей различных видов и даже родов растений зародилась у Мичурина ещё в начале 90-х годов прошлого столетия. И если вопрос о гибридизации, как методе выведения новых сортов, сам по себе в те времена вызывал почти всеобщее недоверие и отрицание, то отдалённые скрещивания были самым смелым вызовом современной Мичурину науке и особенно тем её представителям, которые отвергали Дарвина и с пеной у рта отстаивали неизменяемость видов, поповщину в науке.

Скрещивая растения, Иван Владимирович получал наиболее удачное сочетание положительных признаков у гибрида именно в тех случаях, когда производителями этого гибрида были географически отдалённые по своему местообитанию и сравнительно далёкие по своему родству формы растений. Такие гибриды легче других приспосабливались к суровым условиям средней полосы России, где жил и работал Иван Владимирович.

Увлечённый открывшимися перед ним перспективами, Мичурин строил широкие планы гибридизационных работ. Но для осуществления их нужны были средства. Большие надежды возлагал Иван Владимирович на доходы с питомника.

Наступила осень 1893 г. – долгожданная пора первого выпуска выращенных в питомнике саженцев. Иван Владимирович твёрдо был убеждён, что его прейскуранты и статьи в журналах, в которые он вложил идеи, ломавшие вековую рутину в садоводстве, принесут свои плоды. Он надеялся, что будет много заказов. Но его ожидало жестокое разочарование. Заказов почти не было.

В тщетной надежде на сбыт и выручку денег Мичурин тратит последние гроши на газетные и журнальные объявления, посылает через своих знакомых, отправляющихся на ярмарки и торги, каталоги для распространения их среди населения и торговцев. Но в первые годы его упорно преследует непонимание и убийственное равнодушие со стороны неопытных садоводов, недоверие и презрительные насмешки авторитетов садоводства.

В одном из дневников И. В. Мичурина, относящемся к этому периоду, мы находим следующую запись: «Давать заведомо добросовестным проводникам, кондукторам и разносчикам яблонь до 20 тыс. сокращённых каталогов для раздачи в поездах. От раздачи 20 тыс. каталогов получится 100 заказчиков.

К этим трудностям прибавлялись и другие. Необходимо было уберечь от зимних морозов нежные южные сорта груш, абрикосов, персиков и винограда. Эти растения Иван Владимирович скрещивал с представителями дикой флоры Сибири, Дальнего Востока и очень ценил их как производителей. Для этого нужно было построить грунтовой сарай. Но доход от продажи растений составил в эту осень всего 92 руб. 50 коп. А сарай, даже самый примитивный, меньше чем за 30 руб. нельзя было построить.

Отказывая себе во всем, приходилось Ивану Владимировичу отстаивать существование своего дела, изощряться в поисках средств.

Он сильно задумывался в эти годы над возможностью введения в сады севера выносливых сортов абрикоса и персика. Большие надежды он возлагал на свой новый гибрид между бобовником и китайским миндалём (Amygdalus Davidiana), которому он дал название миндаль Посредник и который он впоследствии начал скрещивать с персиком.

«Дайте мне хоть один выносливый вид Amygdalus`а, – говорил он тогда, – который можно гибридизировать с персиком, и я вам ручаюсь, что выведу персик, который сможет зимовать в средней полосе России».

В 1893-1896 гг., когда в мичуринском питомнике уже имелись тысячи гибридных сеянцев сливы, черешни, абрикоса и винограда, Иван Владимирович приходит к новой мысли, приведшей к большим и важным последствиям в его работах. Он обнаруживает, что почва питомника, представляющая собой мощный чернозём, является слишком жирной и «балует» гибриды, делая их менее холодостойкими.

Для Мичурина это означало ликвидацию Турмасовского участка, беспощадное уничтожение всех сомнительных в своей холодостойкости гибридов и поиски нового, более подходящего участка земли. Пришлось начинать почти всю работу заново по созданию питомника. При всём мизерном бюджете Мичурина надо было, за счёт новых лишений, изыскивать средства. Менее стойкую натуру неудача с Турмасовским участком сломила бы, но Иван Владимирович находит в себе достаточно сил и решимости для того, чтобы начать новый этап своих исследовательских работ.

Учёный-энтузиаст воспринимает опыт прошлых лет как неопровержимое доказательство огромного влияния, оказываемого климатическими и почвенными условиями на формирование нового растительного организма, нового сорта и его качеств. Он обогащает научную селекцию замечательным выводом: «В условиях климата наших местностей при выведении новых сортов из семян, полученных от скрещивания нежных иностранных сортов с нашими местными выносливыми видами, и при простых посевах семян плодовых растений из плодов более тёплых стран (в сравнении с местом воспитания сеянцев), ни в ноем случае не следует давать сеянцам тучного состава почвы, а тем более надо избегать применения каких-либо удобрений, усиливающих развитие роста сеянцев. В противном случае в строении организма будут слишком сильно доминировать в своём развитии наследственно переданные ему свойства сортов, взятых из более тёплых стран ... Конечно, от воспитания на тучной почве, при отборе в однолетнем возрасте, получалось лучших сеянцев гораздо более, но все они для культуры в нашей местности по невыносливости были совершенно негодны».

Иван Владимирович решает переменить место своей зелёной лаборатории, порвать с Турмасовским участком.

После долгих поисков он находит, наконец, в окрестностях Козлова, в долине реки Лесной Воронеж, клочок заброшенной земли площадью в 12 десятин. Земля эта, принадлежавшая помещику Агапову и чиновнику Рулеву, представляла собою тощий, вымытый нанос, изобилующий ручьями, протоками, болотами и оврагами. Половина этого участка совершенно не годилась. В межевом плане Тамбовского губернского землемера Попова, составленном в 1899 г., о нём было сказано: «в означенном участие поселения не было, а земля лежала впусте».

Для спартанского режима воспитания гибридов почва подходила. Но в половодье, которое здесь бывает особенно бурливым, участок сплошь покрывался водой, и, при быстром течении, на низких местах вымывались даже взрослые деревья.

Однако более подходящей и более дешёвой земли не было, и Мичурин решает перенести сюда свой питомник. В самом изгибе реки правый берег представлял ровную площадку. Это было единственное место, которое, при устройстве насыпи, могло пойти под строения. Маточный питомник и плодовую школу (коммерческий питомник) Иван Владимирович намечает расположить ниже, в пойменном месте, а для ослабления течения в годы особенно высокого подъёма вод, весь участок обнести глубоким рвом и защитить быстро растущими породами.

Продав в 1899 г. землю и сломав свой домишко, Мичурин с семьёй переехал на зиму в слободу Донское, а лето 1900 г., пока строился новый дом, провёл в наскоро сколоченном сарае. К великому огорчению Ивана Владимировича перенесение питомника на новое место окончилось потерей значительной части замечательной коллекции исходных форм и гибридов. Но он мужественно перенёс всё это. Его предположение о необходимости спартанского воспитания гибридов на этот раз полностью оправдалось. Впоследствии он писал: «При воспитании сеянцев при суровом режиме, на тощей почве, хотя и меньшее число их было с культурными качествами, но зато они были вполне стойки и морозу».

Таким образом, Мичурин нашёл, наконец, то, что он искал много лет. В дальнейшем именно этот участок стал основным отделением Центральной генетической лаборатории его имени. И сам он работал здесь до конца жизни.

Мичурин дорог советскому народу тем, что вся его творческая жизнь, вся неутомимая исследовательская деятельность являют собой замечательные образцы патриотического служения Родине и народу, постоянной заботы о процветании отечественной науки, о её приоритете перед иностранной наукой.

Обзор жизни и деятельности Мичурина даёт изумительную картину упорного труда, неустанной борьбы и великой страсти этого человека-созидателя, смело преодолевавшего все препятствия и преграды на пути к созданию новых сортов и новых форм сельскохозяйственных растений на благо нашей Родины.

Окрылённый первыми успехами и перспективами улучшения своего материального положения, Мичурин, отбрасывая прочь какие бы то ни было соображения о личном благополучии, связывает себя всеми нитями своей деятельности с интересами народа.

Улучшая сортимент плодовых растений средней полосы России, Иван Владимирович ставит задачей своей жизни продвижение плодоводства в новые районы, с суровыми климатическими условиями, в частности такие южные растения, как зимняя груша, черешня, ренклод, абрикос, виноград, персик. Он ведёт кропотливые долголетние работы по направленному воспитанию сотен своих гибридов. Официальная наука времён царизма не признаёт Мичурина, замалчивает его замечательные научные открытия в области отдаленной гибридизации, считает его межвидовые гибриды «незаконнорожденными»- мракобесы и рутинёры от науки подвергают Мичурина осмеянию, злобной травле. Но ничто не могло поколебать истинного естествоиспытателя.

С горячей верой в правоту своей идеи, со взглядом материалиста-диалектика, с упорством борца нового, революционного направления в биологической науки, Мичурин идёт непроторёнными путями к решению крупнейших проблем биологической науки.

Свой знаменитый труд сортов плодовых деревьев «Выведение новых культурных и кустарников из семян», опубликованный в 32 номерах журнала «Прогрессивное садоводство и огородничество» в 1911 году, Мичурин закончил словами горячего патриотизма и мудрого научного предвидения:

«... нахожу необходимым предостеречь русских садоводов от традиционного увлечения всем иностранным, в том числе и различными теориями выведения новых сортов плодовых растений на Западе Европы или в Америке. Как бы ни были остроумны эти теории, как бы талантливы ни были деятели садоводства этих стран, но не они могут помочь нам в нашем деле- не в результатах их трудов центр тяжести нашего успеха, потому что в деле выведения новых сортов растений, более чем во всяком другом, нельзя применять способы, выработанные при совершенно различных, в сравнении с нашими, условиях климата. Нам необходимо пробудить к усиленной деятельности собственные силы, нам нужно присмотреться хорошенько к климатическим и другим условиям наших местностей, надо основательно изучить их особенности. И только тогда для всякого русского деятеля станет вполне очевидным, что почти всё иностранное в этом деде совершенно неприменимо для нас».

Именно в пробуждении и развитии своих национальных сил, в талантах русских учёных видел Мичурин великое будущее нашей Родины и критически рассматривал всё заграничное.

Глубокой исторической правотой, научным предвидением, непоколебимой верой в русский народный гений, национальной заботой о развитии отечественной селекции звучат эти великолепные слова Мичурина.

Восставая против ограниченности некоторых русских учёных садоводов, против их рабского подражания «авторитетам» заграничного садоводства, против слепого перенесения ими в наши сады иностранных сортов и иностранной агротехники и в то же время не проявивших ни малейшей заботы о создании своих новых отечественных сортов плодово-ягодных растений, Мичурин ещё в 1906 г. написал следующие глубоко иронические строки: «Нужно честно сознаться, что все наши знания сводятся к азбуке в садоводстве – так-то посадить, так-то привить, столько-то ярусов, столько-то сучков в кроне, а сорта нам бог пошлёт в лице иностранцев, а знать, как их самим вывести, это не наше дело ...»

С возмущением восставал Мичурин против закабаления немцами-садоводами нашего отечественного садоводства и против той недопустимой антинациональной уступчивости, которую проявляло царское правительство к немецким колонизаторам, наводнявшим нашу страну своими сортами сельскохозяйственных растений, явно непригодными для нашего климата. Достаточно указать на то, что 85-90 процентов сети плодовых питомников в нашей стране принадлежало немцам. Регель, Кессельринг, Эйлер и Сим – в Петербурге, Мейер, Иммер и Шульц – в Москве, Вагнер и Геггингер – в Риге, Карлсон – в Воронеже, Клейнмихель, Гангардт и Вагнер – в Курске, Шнееберг – в Казани, Кристер и Мейер – в Киеве, Рамм – в Кременчуге, Шик – в Екатеринодаре (Краснодар), Роте и Штапельберг – в Одессе и т. д. – вот кто владел самыми жирными кусками Русской земли и выращивал для русского садоводства такие семена и такие саженцы, которые хотел, но которые приносили русскому садоводству и огородничеству одни убытки.

В то же время новые, высококачественные сорта плодовых, овощных и зерновых культур отечественной селекции царский департамент земледелия держал в загоне.

«Пепиньеристы (питомниководы. – ред.) же немцы, – пишет Мичурин, – владельцы большей части наших промышленных питомников, при своем комичном самомнении, усердно стараются разводить лишь те сорта растений, которые одобрены в их излюбленном «фатерланде», нисколько не заботясь о том, подходят ли эти сорта к климатическим условиям русских местностей или нет. Да в сущности таким заранее предубеждённым против всего русского, кроме денег, субъектам и глупо было бы доверять новые сорта растений, уже по одному тому, что последние никогда не получат от немца, владельца питомника, правдивой и беспристрастной оценки своих достоинств».

В своих многочисленных статьях, в письмах к редакторам садовых журналов, в своих докладных записках царскому департаменту земледелия, Мичурин ясно указывал путь создания своего, отечественного плодового сортимента.

«Обратите внимание, – писал он, – целые столетия времени мы перетаскивали к себе, платя большие деньги и затрачивая совершенно напрасно труд и время, различные заграничные сорта Ренетов, Кальвилей, Бере, Дюшесов, Ренклодов и т. п. сокровищ ... Ведь нельзя указать почти ни одного сколько-нибудь значительного по размерам коммерческого сада в местностях средней России, не говоря уже о северной её части, засаженного постоянно рекомендуемыми нашими торговыми заведениями различными английскими, французскими и голландскими сортами Морелей, Натов, Гриотов и т. п. ... Везде по необъятной шири центральной России фигурируют одни лишь полудикие заросли, немые свидетели того, что тут когда-то были посажены выписанные иностранные сорта вишен, но пришельцы не выдержали – и в первые суровые зимы поголовно погибли, а от уцелевших корней диких подвоев появились отпрыски, да и те не всякую зиму выдерживают вполне благополучно, вследствие чего владельцу сада редко приходится пользоваться урожаем с них ...»

И далее: «... многие укажут мне, как, на неустранимую причину упомянутых недостатков нашего садового дела, на суровые климатические условия наших краев. Но такое убеждение есть грубая ошибка- климат в данном случае играет видную роль лишь при неправильном ведении дела. Повторяю, климатические невзгоды могут служить помехой лишь при стараниях водворить и акклиматизировать у нас уже готовые растения сортов, выведенных в чужих краях, с совершенно другими климатическими условиями, а при настоящем ведении дела, при выращивании своих собственных местных сортов растений из семян, эта помеха отойдёт на задний план. При таком роде получения растений, с применением гибридизации и подбора, этих могучих и ещё недостаточно оценённых в своей силе рычагов, климатические невзгоды утратят большую часть своего влияния вследствие того, что выращенные таким образом растения, с самой ранней стадии своего развития, приспособляются и привыкают к климатическим условиям местности своей родины, они, так сказать, создаются под воздействием этих условий, и, следовательно, они не будут им страшны. Это аксиома, не требующая доказательств».

Работая над осеверением персика, абрикоса, ренклодов, сладкого каштана, зимних сортов груши и т. д., Мичурин, конечно, прекрасно понимал трудности продвижения этих культур дальше на север. В дневнике, посвященном культуре персика и абрикоса в открытом грунте Тамбовской губернии, Мичурин в 1902 году писал:

«§- 1. Нужно помнить, что местность Тамбовской губернии лежит вне черты, возможной для культуры существующих сортов персика, и что крайняя северная черта культурных персиков отстоит от Тамбовской губернии с лишком на 600 вёрст к юго-западу (эта черта проходит через Балту, Бердянск и Ставрополь).

§- 2. Допустим, что упомянутая граница слишком преувеличенно удалена, в особенности, если принять во внимание вышедшие, сравнительно недавно, новые крайне выносливые сорта персиков ... при культуре которых черту можно подвинуть на северо-восток на 200 вёрст с лишком, проведя её через Варшаву, Киев, Полтаву и Астрахань (эта граница как раз совпадает с северной границей культуры абрикоса) – то и тогда она всё-таки будет отстоять от Тамбовской губернии на 400 верст. Этого слишком достаточно, чтобы убить всякую надежду на возможность культуры персика в нашей местности.

Но, во-первых, чего нет, того и хочется, а во-вторых, чего не достигал упорный, настойчивый труд и терпение человека? Нужно искать способы и пути».

Какая смелость научной мысли заключена в этих строках Мичурина, бывшего тогда исследователем-одиночкой, работающим на свои скудные личные средства!

«Нужно искать способы и пути», говорил Мичурин. И он их нашёл. Около двадцати зимостойких сортов винограда, созданных И. В. Мичуриным и его учениками, культивирует ныне Центральная генетическая лаборатория его имени. Эти сорта успешно произрастают и плодоносят теперь более чем в 500 пунктах СССР – в Тамбовской, Рязанской, Тульской, Московской, Смоленской, Ивановской областях, на Средней Волге и в Башкирской АССР. Эти сорта показали себя зимостойкими, урожайными, не уступающими по высоким вкусовым качествам плодов многим южным сортам винограда.

Решил Мичурин и проблему создания зимостойких сортов абрикоса и ренклодов. Не успел он создать северного персика, но он дал своим ученикам и последователям такое теоретическое оружие, которое позволит разрешить и эту трудную проблему. Будет и у нас, в Тамбовской области, свой зимостойкий персик.

***

В 1905 г. Мичурину исполнилось 50 лет.

К этому времени Мичуриным уже был выведен ряд выдающихся сортов яблонь: Антоновка полуторафунтовая, Кандиль-китайка, Ренет бергамотный, Парадокс, Шафран северный осенний- груш: Бере зимняя Мичурина, Бере победа, Бергамот Новик, Суррогат сахара- слив: Ренклод реформа, Тёрн сладкий- винограда: Северный белый, Северный чёрный и др.

Этот новый сортимент, хотя ещё в ничтожных размерах, но всё же распространялся по России.

Однако официальная наука упорно не желает, признавать Мичурина.

Страшась гибели всего своего дела, доведённый до отчаяния окружающей обстановкой, Мичурин пытается прибегнуть, наконец, к помощи государства. Эту мысль ему подаёт и настаивает на её осуществлении тамбовский губернский инспектор сельского хозяйства Марфин. Мичурин долго колеблется и только настойчивые увещевания Марфина заставляют его решиться на этот шаг. Иван Владимирович отлично понимает, что с получением субсидии от царского правительства с независимостью придётся распрощаться. На всю деятельность ляжет серая казённая печать приказа и инструкции. Над оригинальными методами будут тяготеть шаблон и рутина.

Об острой внутренней борьбе, переживаемой в то время Мичуриным, свидетельствует сохранившаяся запись Ивана Владимировича:

«Каждая копейка такой субсидии будет давить своей точностью, будет заботить о её лучшем применении. Это невыносимо».

Но дело, которому Мичурин посвятил всю жизнь, требовало поддержки, и продолжение записи говорит о принятом решении:

«Опыты начальные, стоящие не так, дорого, окончены. Теперь для окончательного выяснения свойств новых сортов и новых способов селекции требуются уже большие средства».

И вот, 15 ноября 1905 г. Мичурин посылает